Кейт Коскарелли - Абсолютный порядок
Триш взяла свой бокал и смущенно улыбнулась.
– Я всегда считала свои работы неплохими. Он легко и ободряюще коснулся ее руки.
– Нет ничего важнее вашего мнения, дорогая. Великие художники работают только для собственного удовольствия. Запомните это. Заняться живописью никогда не поздно.
Триш старалась не есть много, но блюда были слишком вкусными.
После чашечки кофе она решила, что пора уходить.
– Ричард, это был восхитительный вечер. Не знаю, как благодарить вас, но мне нужно идти.
– Конечно, конечно. И, пожалуйста, не благодарите меня. С вашей стороны было очень любезно принять мое приглашение. Благодаря вам я ненадолго забыл, как отвратителен наш мир.
Ричард проводил Триш до выхода из отеля и кивнул подошедшему к ним шоферу. Тот быстро сел за руль длинного черного лимузина и подогнал его к двери.
Триш смутилась.
– О нет, Ричард. Я не могу позволить себе этого. Мне нужно обычное такси.
Он засмеялся.
– Не беспокойтесь. Эта машина – одно из преимуществ моей работы здесь, и сегодня вечером она мне не нужна. Сейчас я поднимусь к себе в номер и лягу спать. Шофер отвезет вас, куда вы ему скажете. Ваши свертки уже внутри. И не давайте ему никаких денег.
Ричард осторожно посадил Триш в роскошный автомобиль, молча махнул ей рукой и направился в отель.
Назвав шоферу адрес, Триш откинулась на спинку сиденья и осмотрела салон. Боже, он был не меньше ее номера в отеле и гораздо роскошнее. Она хотела бы уснуть прямо здесь.
Пока лимузин двигался в поредевшем к вечеру потоке машин, Триш думала, почему Ричард Теран обратил на нее внимание... и увидятся ли они когда-нибудь еще.
Глава 7
ТРАГИЧЕСКИЕ ОБЕРТОНЫ
На следующее утро Дэн проснулся в безмолвном, безжизненном доме и почувствовал себя невероятно одиноким. Всю свою семейную жизнь он жаловался, что шумят дети, их друзья и собака. Но непрерывно лающий старина Болдпейт благодаря усилиям ветеринара замолк навеки за месяц до того, как Роб и Трина уехали учиться. А теперь пропала Кейк. И Дэн чувствовал себя брошенным.
Бреясь и принимая душ, он старался не думать о вчерашнем ужасном вечере с мрачными обертонами и о том, как явно обрадовалась Селена, узнав об исчезновении его жены. Почему он так нервничал, разговаривая с Селеной по телефону перед тем, как лечь спать? Должно быть, боялся, что она захочет приехать и провести с ним ночь. Дэн полагал, что выразился достаточно ясно: исчезновение Кейк временное. По крайней мере, ему хотелось так думать.
Одевшись, Дэн вышел из дома и пересек улицу, решив зайти к Джойс, близкой подруге жены, и спросить, не знает ли она чего-нибудь о Кейк.
– Дэн! А я ждала Кейк, – удивилась Джойс. – С ней все в порядке?
– Не знаю, Джойс. Когда я вернулся вчера домой, Кейк куда-то исчезла. Не знаешь, где она может быть?
– Нет! Входи... входи.
Войдя в гостиную, Дэн сообщил Джойс некоторые подробности случившегося.
– Иисусе! – тихо воскликнула она.
– Что ты думаешь об этом, Джойс? Ты ее самая близкая подруга. Можешь мне что-нибудь объяснить?
– Хотелось бы надеяться, что она наконец поумнела и ушла от тебя, но это не в ее характере. Твоя глупая жена считает, черт побери, что ты – перл творения.
– Выбирай, пожалуйста, выражения, Джойс.
– Извини. Не хочу огорчать тебя, Дэн, но, боюсь, мне не удастся ничем тебе помочь. Вчера я не видела Кейк. Несколько дней назад она сказала мне, что не сможет на этой неделе ни поиграть в теннис, ни пройтись по магазинам, потому что к приему гостей ей нужно привести в порядок дом. Последний раз я видела Кейк в пятницу в больнице. Выдался чертовски тяжелый день, потому что большая часть персонала слегла с гриппом и администрация положилась на добровольцев. Кейк в педиатрическом отделении кормила детей, а я катала на колясках инвалидов. Мы с ней быстренько выпили по чашечке кофе. Выглядела она превосходно. Я даже не помню, о чем мы говорили. Наверное, ни о чем важном.
– Да, она действительно здорово поработала. Дом вычищен и приведен в полный порядок – даже ее шкафы и ящики с одеждой.
– Ты дурачишь меня? – изумилась Джойс.
– Нет. Но это ведь странно, правда?
– Конечно. Она всегда говорила: «Если шкафы в доме содержатся в порядке, значит, у жены помутился рассудок». Полагаю, Кейк и тебе говорила нечто подобное. – Джойс вдруг усмехнулась. – Проклятие! Держу пари, она тебя бросила!
– Спасибо на добром слове, – с сарказмом ответил Дэн.
– Прости, это, конечно, не слишком приятно, но все же лучше, чем если бы ее похитили. – Джойс почувствовала, что он колеблется. – Ты все-таки дерьмо. Твоя жена – одна из самых милых, нежных и верных женщин, которых я когда-либо знала. Если она наконец поумнела и бросила тебя, это чудесно. Но Кейк так чертовски наивна и доверчива, что я тревожусь о ней, ибо теперь она окажется наедине с миром, полным дикарей и подонков.
– К твоему сведению, я тоже беспокоюсь о ней!
Дэн встал. К чему оставаться здесь и выслушивать оскорбления Джойс, не имевшей никакой полезной информации.
– Ладно, если что-нибудь вспомнишь, дай мне знать.
Он поехал в больницу повидать мать. Кейк навещала ее почти ежедневно, поэтому, возможно, мать что-то сообщит ему. По дороге Дэн подумал, что ему предстоит ужасный разговор с Робом и Триной. Неужели и они обвинят его, как Джойс?
Кейк теперь занимала все его мысли. Дэн попытался вспомнить, когда они последний раз занимались любовью, но не смог. Смешно! Занятия сексом стали для них чем-то обыденным – вроде утреннего кофе. Неужели Кейк, как и ему, секс уже не доставляет удовольствия? Такое предположение совсем испортило настроение Дэну, и он отогнал эту мысль.
Дэн приехал в больницу, где его мать находилась постоянно после последнего инсульта. Кейк хотела привезти ее домой, но мать привыкла к независимости и отказалась жить в доме с двумя шумными подростками. Однако все знали, что это только предлог. Она не хотела быть обузой для семьи, которую самозабвенно любила.
Дэн быстро прошел по коридору, стараясь не смотреть на несчастных, переживших себя людей. Нет, современная медицина продлевает не жизнь, а умирание.
Все здесь так угнетало, напоминая о смерти, что для Дэна было мукой приходить сюда.
Элизабет Холлидей сидела в постели. Перед ней на подносе стоял обед, к которому она едва притронулась.
Дэн остановился на пороге и смотрел на женщину, которая родила и вырастила его, своего единственного сына. Голова матери покоилась на подушке, глаза были закрыты. Дэн молча приблизился к ней. Боже мой, сколько она еще вот так протянет?
Дэн наклонился и осторожно прикоснулся губами ко лбу матери, почувствовав неизменный запах мочи. Эта когда-то красивая, холеная женщина не заслужила такого унижения.
