Светлана Беллас - Тень одиночества

Через пару минут, она вошла в комнату с подносом в руках. Генрих смотрел на неё широко открытыми глазами, уже влюбленными в эту, милую, очаровательную девушку.

– Да, уж! – сказал он про себя. – Наверно, я влюбился?! Люся присела на диван и начала щебетать о чем – то своем, как она искала работу, квартиру. И вот нашла, и она – счастлива, как никто. Генрих, как завороженный, не отрывая глаз, смотрел, молча, пил кофе и думал, что жизнь прекрасна. Они сидели так минут сорок, говоря ни о чём.

Кофе, уже давно был выпит. Люся, посмотрев на пустые чашки, решилась посуетиться. Предложила, еще кофе. Он, отрицая, качнул головой. Люся, уже взялась за чашку, чтобы забрать и отнести на кухню, как застыла от взгляда и теплого прикосновения руки. Она вздрогнула, но не стала забирать руку назад. Генрих притянул её к себе. Глядя в глаза, старался заверить, что именно он её мужчина. Она в это, как не странно, поверила и поддалась его объятиям.

Кажется, она в них утопала, сжавшись в комок, сознавая, что он мужчина, а она слабая женщина. Одежда тихо спадала с них на пол. Он взял её на руки, прижал, спросив разрешения улыбкой и пылким взглядом, на что получил, лишь кивок и поцелуй, брал с неистовостью, то сентиментальное наследие Клеопатры. Она была пушинкой в его руках, далеко не мальчика. Тело ее поддавалось легко, согласительно. Она не выглядела путаной, а он насильником. Это был акт – любви. Тет – а – тет. По – взрослому. Он вдыхал аромат тела, с тонкими нюансами запаха кожи и духов. Её непослушные пряди волос дурманили, заводя его, ещё больше. Он брал, как берут впервые любимую. Генрих немного устав, ноги подкашивались от впечатления, удивления и удовлетворения, с нежностью положил ее на диван, лег рядом, целуя глаза, волосы, груди, пуп, ноги. Казалось, что так будет вечно. Последующие дни летели стрелой стремглав. Опережая время, события…

Встречи, расставания по утрам. Ритм счастливых, влюбленных, котором судьба дала «Вольную». Быть счастливыми.

Время летело стремительно. Счастье ослепляло. Ничего не замечалось рядом, словно жизнь проживалась на необитаемом острове. Дни, ночи не тяготили, а наоборот радовали. Жизнь казалась прекрасной, и это радовало все больше и больше.

Его, как ему казалось, «осень» пришла в своем симпатичном облике. Устоялись ровные отношения, порой их некоторые воспринимают привычкой, отнюдь не тяготили. Да, было стабильно, надежно и красиво!

И вот, однажды…

Люсин звонок разбудил в ночи. Она тараторила, что завтра в день рождения, хочет видеть рядом с собой, только своих друзей. И по этому поводу устраивает вечеринку, у себя на квартире, придут только друзья, которых, по – сути, в Москве не так, уж и много. И чтобы он, Генрих, явился, как штык, ровно в 19. 00. Он, Генрих заверил, что непременно будет, с легким сердцем положил трубку на аппарат. Он витал в облаках. Завтра он будет представлен её узкому кругу друзей. А это говорит о том, что он для неё, уже по– настоящему близкий человек.

…Мечты, мечты…

Они не дали уснуть до утра. Почему – то, вошел, вдруг непрошено, его страх, тем дерзким напоминанием. Раздражая. Он его отгонял, мечтая о любви, такой девушки, как Люся. Но, он пугал, показываясь из тьмы. Всплывая, как – всегда, одним и тем, же кадром…

…Эта неимоверно тяжелая минута, когда тень, очень похожая на тебя, выходила из укрытия, прятавшаяся от луча света, и… Ждала появления, летящего стремглав проходящего поезда.

…Мелькающие вагоны, смешанные в серое месиво – лица пассажиров. Шум поезда. Монотонно стучащий стук колес по рельсам. Прыжок в черное пространство. И этот раздирающий крик, сводящий с ума…

Генрих наотмашь бил эту навязчивую мысль, стирая ее из памяти, но она вырывалась и вновь, транслировала через мозг – нагнетающую картину, поросль безумия, его, же мышления. Он, наконец, согласившись, просмотрел кадр. И спокойно приняв, сегодняшнюю действительность, самому себе вслух сказал: «Это, уже меня не пугает. Я – не одинок! У меня есть Люся!»

И, только тогда, под рассвет он заснул.

Утро наступило для него в 11 утра. Он встал, принял душ. Посмотрев на себя в зеркало, констатировал, что очень даже ничего. Может быть! Глаза блестят, играют лукавством и желанием нравиться, не столько себе, а Люське, что зацепила его по – полной! От ногтей пальчиков рук до нижних конечностей, что так притягивали и манили глаз. О! Люська! Люська! Что она делала с ним?! Таким искушенным в навыках любви!

Сегодня! Люськин – День рождения.

Генрих заблаговременно выехал на своем стареньком «Пежо», чтобы не опоздать, кружил по старой Москве дворами, улочками. Он подъехал ровно в 19.00. Припарковал машину возле подъезда. Выйдя из машины с букетом алых роз, он бросил беглый взгляд на настежь открытое окно. Из него доносилась музыка, в квартире явно уже сидели за столом и отмечали день рождения. Генрих взбежал на Люськин этаж, немного волнуясь, постоял у двери. Справившись с волнением, он позвонил. Дверь открыла Люська, вся при параде, от неё пахло дорогими духами и ненавязчиво коньяком. Он, Генрих впился взглядом. Тихо с некоторым мужским шармом произнес:

– Ты меня ждала?! Люська сияя, также с женским неподдельным искренним лукавством, произнесла:

– Всю жизнь! Генрих, положив на тумбочку цветы, взял ее в охапку. Прижимая к стене, стал тискать в объятиях. Она томно шептала: – Не здесь, не сейчас! Могут войти! Я не одна! Гости!

Эта реальность привела в чувства, Генриха, он как – то сразу охладел. Сделав шаг вперед, заглянул в комнату. Там сидел, лишь один молодой парень, попивая в одиночку, все понемногу. Наконец, ему наскучило сидеть одному, он крикнул:

– Люсь, ты где? Давай к столу! И тащи винегрет! Мне он понравился! Люся, переглядываясь с Генрихом, бросила на нервах:

– Лёш, иду! Ко мне друг заглянул, поздравить зашел!

Вот такого облома, Генрих, явно не ожидал. Он зло сверкнул глазами на Люсю. Открыл настежь дверь в комнату, поздоровался:

– Здравствуйте!

Лёша, как хозяин дома, приподнялся из – за стола, вышел навстречу гостю. По – хозяйски произнес:

– Тебя как!?

Генрих назвал свое имя:

– Генрих!

Леша, протянул навстречу руку. Панибратски бросил:

– Да, ты, давай, не тушуйся, вваливайся! Бросил масленый взгляд на Люську, по – свойски сказал: – Тащи нам свой винегрет!

Генрих опешил. Люська, готова была бежать на кухню за винегретом. Он ее остановил рукой. Она резко вырвалась, зло, посмотрев, соизмерив взглядом, тут, же выкрикнула Лешке: – Мигом!

Генрих, опять решил её приостановить, но тут вмешался Лёшка.

Он подошел, цепляя клещами своих рук, ворот рубахи Генриха, произнес:

– Слушай, ты! Как тебя там?! Ты, что к Люське имеешь?