Джудит Майкл - Спящая красавица
– Раньше вы никогда ничего не хотели знать обо мне.
– А теперь хочу. Анна, это смешно. Почему бы нам не стать друзьями?
– Вы мой дядя, – сказала девочка. Он поднял брови.
– Какое это может иметь отношение к нашей дружбе?
– Я не знаю, – сказала она смущенно. – Это как...Я не знаю.
Винс улыбнулся.
– Не о чем беспокоиться, обещаю тебе. Но если что-то, если я допустил какой-то промах, почему бы тебе не сказать, что тебя беспокоит? Не надо скрывать. Я уверен, что могу уладить это.
Анна вскочила на ноги и стояла теперь возле пруда, глядя на темную поверхность.
– Мы родственники, – сказала она. Мужчина кивнул.
– А родственники должны быть даже ближе, чем друзья. Или ты так не считаешь?
Мельтешащие насекомые задевали водную гладь, по которой шла легкая зыбь. Девочка пристально смотрела на пруд.
– Думаю, что да.
– Ну, я это знаю, – голос Винса был теплым. – Они должны стараться сделать друг друга счастливыми. Разве ты не счастлива от того, что я здесь? Ведь лучше говорить с кем-то настоящим, а не с воображаемым другом? Ну же, Анна, правда, так лучше?
Она медленно кивнула. Так было лучше. Приятно слышать на этой поляне два голоса, а не один, когда разговариваешь сама с собой. Даже твое собственное, особое место становится одиноким через некоторое время. Она не знала, почему так смущается, но знала, что в этом разговоре было что-то нехорошее, в любом случае, Винс дал ей понять, что если она чувствовала себя неудобно, то только по своей вине, так как вела себя глупо, говорила ненужные вещи и упускала приятное время.
Девочка взглянула на дядю. Он улыбался и казался таким симпатичным и честным, что Анне захотелось плакать, потому что девочка ничего не понимала. Винс вытянул ноги, скрестив их в щиколотках.
– Ты сказала, тебе хотелось бы научиться чему-нибудь. Чему?
Она закусила ноготь. Он действительно беспокоился о ней, интересовался ею. О чем же было беспокоиться?
«Не то чтобы она беспокоилась, – сказала девочка сама себе. – Просто не могла понять, что на самом деле происходит, поэтому чувствовала себя неловко».
Переступая с ноги на ногу Анна медленно выговорила:
– Я хочу изучать вещи сложные и трудные, то, что требует большого труда.
– Почему? – Винс удивился.
– Потому что тогда у меня не было бы времени, чтобы думать о чем-то еще... – она посмотрела мимо него на лес – Не будет иметь значения, где я живу или как себя чувствую, есть у меня друзья или нет; это не будет волновать меня, потому что я буду слишком занята. А когда научусь всему и кем-то стану, люди меня поздравят и скажут, какая я замечательная, и я не буду больше сердиться на них.
– Сердиться на них, – повторил за нею Винс. – Почему же ты сердишься на людей?
Она пожала плечами.
– Анна, – мягко произнес он. – Скажи мне, скажи, почему ты несчастна.
– Я счастлива, – с вызовом ответила девочка.
– Нет, ты несчастна. Расскажи мне об этом. Мы друзья, Анна; расскажи мне об этом.
Она снова пожала плечами и принялась кусать другой ноготь.
– Просто мне многие не нравятся, вот я и сержусь на них. Я не хочу входить в эти глупые группировки, где все кричат и рассказывают всякие шутки о мальчиках... все это так глупо. Кто же захочет иметь отношение ко всему этому?»
– И ты думаешь, все будет иначе, если научиться трудным, сложным вещам?
– Конечно. Потому что я стану важной и найду других важных людей, и мы будем друзьями, потому что... потому что им будет хорошо со мной.
Винс поднялся и подошел к девочке. Он легонько провел пальцем по ее щеке.
– Ты уже важная, маленькая Анна, и с тобой очень хорошо. Из всех кого я знаю, с тобой лучше всего.
Солнце склонилось к горизонту и закатилось за него. Воздух был еще теплым, но из-за густых теней казался прохладным. Анна поежилась.
Мужчина придвинулся ближе и взял ее лицо в ладони.
– Милая маленькая Анна. Люди должны любить тебя, – девочка пристально посмотрела на него. – И я буду, – сказал он и придвинулся еще ближе, чтобы поцеловать ее. Его рот накрыл ее губы, а язык проник вовнутрь, заталкивая язык Анны в глотку. Это было ужасно, но девочка не пошевелилась и не закричала; она вдруг испугалась, что рассердит его. Он действительно, заботился о ней и любил, любил настолько, что спрашивал, как она относится к разным вещам и выслушивал ответы. Он любил ее настолько, что целовал и говорил, что она важная и что она милая.
Ей бы не хотелось, чтобы дядя целовал ее; но ей действительно хотелось, чтобы он ее обнимал, как по ее воспоминаниям обнимала мать, и отец, до того как умерла мать. Девочка вздрогнула, и Винс обвил ее руками и притянул к себе. Он как будто читал мысли. Мужчина прижимал Анну к себе так сильно, что ей стало больно, но она не обращала на это внимания. И было хорошо в его объятиях и приятно слушать этот теплый, проникновенный голос, говоривший, что она хорошая. Ей хотелось, чтобы он снова сказал это, но он бы этого не говорил, если бы Анна была глупым ребенком, а она была уверена, что именно так Винс и подумал бы, если бы она уклонилась от его языка, глубоко проникавшего в ее рот. Нужно быть осторожной, а то он уйдет и никогда больше не обратит на нее внимания, а она будет приходить на поляну совсем одна, зная, что так будет всегда.
А как же Рита? Рита и Дора? Винс целовал Анну, но у него были жена и дочь.
Это только поцелуй. Ее мысли метались, как осенние листья: они взлетали и проносились по поверхности сознания, она не могла на них сосредоточиться. Это только поцелуй. Это ничего не значит.
Винс оторвался от ее рта. Он обнял Анну и одной рукой сжимая ее ягодицы, а другой плечи, повел к траве у края поляны, где заставил опуститься на колени.
– Нет! Дядя Винс... – закричала она, но тот пригибал ее к земле, пока не оказался сверху.
– Винс! – снова закричала девочка, – Я не хочу! Винс, пожалуйста, не надо...!
– Хочешь, – сказал он жестко и, стоя на коленях над нею, одной рукой зажал ее запястья, проворно поднял юбку сарафана и стянул с нее трусики, отбросив их в сторону.
– Нет, я не хочу! Не хочу! Дядя Винс, пожалуйста, остановитесь!
Он сел на ее извивающиеся ноги и расстегнул ремень.
– Тебе понравилось, как я целовал тебя. Я это чувствовал.
– Мне не понравилось! Я только...
– Не лги мне!
Смущенная и потрясенная Анна смотрела на дядю. А тот покраснел и тяжело дышал, уставившись на нее. Девочка зажмурилась так сильно, что стало больно. Неужели это была правда? Понравилось ли ей, как Винс целовал ее? Ей было приятно, когда мужчина обнимал ее, а может быть, понравились и поцелуи? Она сделала что-то, из-за чего тот подумал, будто ей это понравилось. Он знал гораздо больше, чем она, знал все. Анна ничего не понимала, кроме того, что ей было страшно и ее тошнило. Она мотала головой на твердой земле.
