Кэти Хантер - Шарм одиночества
Она купила себе бокал шанди и вышла с ним в павильон на открытом воздухе, где в середине холодного февраля вряд ли могло быть многолюдно. Но к ее удивлению, здесь было много детворы: кто-то из малышей катался в пластмассовом автомобильчике, кто-то носился по залу между столиками. Их родители тем временем сидели на скамейках, занятые разговором, и не обращали на проказы своих отпрысков никакого внимания. Воспользовавшись свободой и вседозволенностью, один из юных головорезов с разгона врезался в стул Моники и, взвизгнув от удовольствия, дал задний ход. Добрая половина ее портера с лимонадом при этом выплеснулась на стол. Никто из родителей и бровью не повел.
Так вот, значит, где предпочитают проводить свободное время лондонские молодые папы и мамы, когда на них ложится бремя воспитания своего потомства! Моника отхлебнула из бокала и задумчиво облизнула губы. Раньше ей и в голову не приходило, что в определенном возрасте человек устает от суеты шумного центра города, с его ночными барами, ресторанами и попойками в кругу друзей. И когда такое с ним случается, он стремится к уединенным прогулкам по тихим улочкам и к неторопливым беседам в пригородном пивном баре со своей женой. Организм самой Моники пока еще не достиг, однако, этой стадии.
Она поерзала на холодном сиденье стула, вспомнив, что ей уже исполнилось тридцать лет. Нет, она не имела ничего против детей и надеялась, что когда-нибудь и сама станет матерью. Но лишь сейчас, в этот промозглый пасмурный зимний день, она отчетливо осознала, что осталась такой же легкомысленной, какой была и в подростковом возрасте. Она не представляла себе, что такое родительские хлопоты, самоотречение ради благополучия другого живого существа, отказ от развлечений и удовольствий во имя продолжения своего рода. Моника тряхнула головой, отгоняя все эти мысли: право же, нелепо размышлять о подобных материях, когда не имеешь не только мужа, но и любовника!
Сидевшие в павильоне женщины были ее ровесницами либо чуточку моложе, но у всех у них сложилась личная жизнь, и они твердо знали, что ожидает их завтра. Моника не любила строить долгосрочные планы, предпочитая ограничиваться размышлениями о насущном. Она жила не столько разумом, сколько интуицией и любила рисковать. Но сегодня в ее сердце возникло унылое предчувствие, что в ближайшем будущем ей вряд ли улыбнется удача. И что в одно такое же хмурое утро она проснется и обнаружит, что стала бездетной сорокалетней дамой, сделавшей успешную карьеру, но не чувствующей себя от этого счастливой.
Она залпом допила свой напиток и вернулась к машине. За рулем она слегка успокоилась, поэтому даже плотный поток автомобилей на дороге не вызывал у нее раздражения. В салоне ей было хорошо и уютно, любимые мелодии отвлекали ее от грустных мыслей. Добравшись до дома, она вдруг ощутила нечеловеческую усталость и поэтому сразу же легла на диван и моментально уснула, даже не раздевшись, но накрывшись пледом.
Она проспала несколько часов подряд, время от времени просыпаясь от жуткого сна и вскоре вновь засыпая. В ее подсознании оживали события и персонажи предыдущего вечера, они продолжали жить своей причудливой, фантастической жизнью, заставляя Монику метаться во сне, вздыхать и покрываться липким потом. Постепенно разрозненные картины сложились в стройный кошмар. Ей привиделось, что Майкл представляет ее на вечеринке Сьюзи, потом говорит, улыбаясь и кладя руку на плечо своей любовницы:
— Она восходящая звезда нашей юридической фирмы. Разве не так?
— Ах, Майкл, ты меня смущаешь! — отвечает на это Сьюзи, кокетливо закатив к потолку глазки. — Ну какая же я звезда? Разве что в нашем узком кругу. Моника, он всегда вгоняет меня в краску! — При этом бесстыжая Сьюзи прижимается к Майклу животом и бюстом, почему-то заговорщицки подмигивая Монике.
Остолбенев от этого пассажа, Моника тупо рассматривает ее пухлые губки, покрытые густым слоем алой помады, и длинные ресницы, щедро намазанные тушью. Сьюзи закрывает глаза и грудным голосом повторяет:
— Не смущай меня, Майкл!
Моника замечает, что Майкл запускает Сьюзи руку под платье и гладит ее бедро. Сьюзи расставляет ноги и задирает подол, являя изумленному взору Моники чулки на подтяжках. Сьюзи задирает подол еще выше, и выясняется, что она без трусов. Пальцы Майкла погружаются в темные волосики на ее лобке. При этом сам он смотрит на Монику абсолютно невозмутимо, так, словно бы ничего из ряда вон выходящего не происходит. Взгляд его обретает укоризненное выражение, он как бы предупреждает ее, что упрекать его не за что. Между тем его ладонь исчезает в таинственной расселине в промежности целиком. Сьюзи издает томный стон, ее дыхание учащается, лицо искажается сладострастной гримасой.
Терпение Моники лопается, и она стремительно выбегает из комнаты, слыша у себя за спиной охи и ахи Сьюзи. Словно из-под земли появляется таинственный незнакомец.
— Не волнуйтесь, я сам все устрою. Поверьте! — волнующим баритоном произносит он, пронзая Монику внимательным и чуть печальным взглядом.
Ей безумно хочется его поцеловать, но он вдруг падает навзничь на пол. Моника удивленно смотрит на него, он пожимает плечами и говорит:
— Извините, долг зовет.
Она медленно присаживается и прижимается к его губам промежностью. Он упирается языком в ее низ живота. Моника замирает, однако проходит минута-другая, а она ровным счетом ничего не ощущает. Разочарованная, она восклицает:
— Ах, я ждала от вас совсем другого!
На глаза у нее наворачиваются слезы. Она всматривается в лицо мужчины, лежащего под ней, и видит, что это Майкл. Он нахально ухмыляется.
Моника плюхается прямо на его физиономию и, сжав ему бедрами голову, кричит:
— Ты пришел со мной, понятно? Ты мой! Ясно? Ты всегда принадлежал одной мне!
Она принимается энергично двигать торсом. Майкл что-то нечленораздельно мычит и пытается вывернуться. Она начинает прыгать на его голове, крепче сжав ее бедрами. Он задыхается и хрипит, широко раскрыв рот. Колготки Моники моментально увлажняются от его слюны, но она усиливает свой нажим, думая со злорадством, что этот негодяй вполне достоин смерти именно в таком положении. Майкл впивается ногтями в ее ляжки так, что разрывает колготки. Моника понимает, что он вот-вот задохнется и умрет, но она не в силах прекратить свои телодвижения. Ей становится так стыдно и страшно, что она рыдает, продолжая, однако, яростно тереться о его лицо своей пушистой киской. Отчаянию ее нет предела, слезы катятся по ее щекам, они становятся пунцовыми, а клитор начинает трепетать. Монику бросает в дрожь, она вся горит и тяжело дышит. Вся нижняя половина туловища вибрирует. Она уже ничего не понимает, ощущая лишь приятное волнение в мокрой промежности и головокружение. Шансов выжить у Майкла не остается никаких, весь его рот занят ее распухшими половыми губами. В его широко раскрытых глазах сквозит смертельный ужас.