Маргарет Каллагэн - Грани доверия
Трэвис Кент проследил за ее взглядом.
— Да, это что-то настоящее, — сказал он мягко, становясь рядом с ней. — Я купил эту землю единственно из-за фруктового сада.
Билли заглянула ему в глаза. Неожиданная близость этого человека лишила ее присутствия духа.
— Вы имеете в виду, что собираетесь сохранить сад? — глупо спросила она.
— Конечно. Не говорите, что вы удивлены. Даже высокомерный Трэвис Кент знает, когда надо склониться перед природой.
— Я рада, — одобрила она, не обращая внимания на ироничность его слов. — Я говорю о фруктовом саде. Когда я была ребенком, то с детьми из соседних деревень часто гуляла в этом саду. И мы не причиняли ему никакого вреда, — добавила она с вызовом, — хотя и считались сорванцами.
— А у вас есть братья и сестры? — выпытывал он, словно не заметив этого вызова.
— Нет. — Билли слегка улыбнулась. Она была единственным ребенком безумно любящих родителей — одиноким ребенком во многих отношениях. Правда, это в какой-то степени компенсировалось, так что для жалости к себе у Билли не было оснований.
— Тогда вам повезло. Я вырос в рабочем городке и никогда не мог свободно гулять так, чтобы возвращаться домой чумазым, но счастливым.
Бедный маленький богатый мальчик, мысленно усмехнулась Билли, но все же эти простые слова тронули ее сердце, которое прониклось сочувствием к одинокому ребенку. Она понимала, что ее первое впечатление об этом человеке могло быть ошибочным. Трэвис Кент совсем не обязательно родился в богатой семье. Он мог оказаться человеком, который, образно говоря, сделал себя сам, который тяжким трудом прокладывал свой путь к вершине. И, похоже, он многого добился в жизни. Земля одна, должно быть, стоит целого состояния, а что касается строения… Было ясно как день, что здесь на реконструкцию и ремонт не пожалели никаких затрат. Нет, скорее всего, Трэвис Кент никогда не знал вкуса бедности. Все в нем кричало о деньгах — от макушки красивой холеной головы до носков итальянских туфель ручной работы. Он богатый человек, это видно невооруженным глазом. И деньги в его семье, она слишком хорошо это понимала, переходили из рук в руки вместе с властью — властью разрушать чужие жизни.
Снова нахлынули воспоминания: отчаянная борьба ее отца за то, чтобы удержаться в бизнесе, на который он потратил всю свою жизнь, боль матери, а потом ее болезнь… Билли тогда ничего этого не замечала. Ей было только шестнадцать, она сдавала выпускные экзамены, и родители тщательно скрывали от нее свои тревоги, лишь бы девочка не пострадала. Поэтому она пребывала в блаженном неведении относительно их проблем. Она была единственной обожаемой дочкой, их маленькой девочкой, и никогда не должна была узнать, насколько плохо у них все складывается. Пока они не подошли к гибели. Пока не стало слишком поздно, непоправимо поздно.
Билли почувствовала, что по щекам у нее потекли слезы, и смахнула их рукой. Трэвис Кент придвинулся к ней ближе. На красивом лице насмешки больше не было, только сочувствие и заинтересованность.
— Билли? — нежно прошептал он. Тембр голоса и интонация, с какой он произнес ее имя, воспламенили ее кровь. И снова так же нежно: — Что с вами, Билли? Скажите мне.
— Зачем?! — возмутилась она, с вызовом глядя ему в лицо. Волна злости снова накатила на нее. — Почему я должна говорить? Почему это должно вас интересовать? — Ноздри ее побелели от гнева. — Вы не знаете меня, и мне не хотелось бы, чтобы узнали.
— Прекрасно. — Он развел руками, и его пытливые глаза прикрылись шторками век. — Если это тот способ, который вас больше устраивает…
— Да! — рявкнула Билли, испытывая потребность ударить его, вообще отомстить любому из этих богачей за смерть отца, за болезнь матери. — Мы живем в разных мирах, мистер Кент. — Она чувствовала, что бессильна сдержать яростный поток слов. — Разве вы в состоянии понять, как живут простые люди, как они борются за существование, пытаясь преодолеть превратности судьбы? Разве вообще чья-то жизнь имеет для вас значение? Вот что имеет для вас значение! — Вытянутой рукой она обвела сад и продолжала гневно размахивать ею. — Вот это. Сколько здесь что стоит? Двадцать фунтов, пятьдесят, сто? Вы могли все разрушения устранить утром и никогда не упоминать о цене. Но только деньги имеют для вас значение, не так ли? — горячилась девушка, пытаясь испепелить собеседника полным презрения взглядом. — Жизнь других людей, их переживания, взлеты и падения — все это для вас ничто, пока ваш бесценный мир находится в безопасности.
— Итак, вот в чем причина, значит, все же это были вы! — зарычал Трэвис. Железной хваткой он сдавил ей запястья и приблизил свое лицо к ее лицу. — Да, я оказался прав в отношении мотива. Зависть. Злоба. Явное неприятие чьего-либо успеха.
— Ошибаетесь, мистер Кент! — завизжала Билли. — Ошибаетесь! Ошибаетесь! На каждом шагу!
— Я? — Он покачал головой. В его черных глазах, удерживающих ее взгляд, читалось осуждение.
Билли извивалась в его руках. Жар от его сильных пальцев обжигал ее чувствительную кожу, распространялся по всему телу волнами, которые одновременно возбуждали и пугали ее. Мечущееся сознание девушки не справлялось с противоречивыми сигналами. Ей хотелось унестись с этого места стрелой, и чем дальше, тем лучше, но сделать это не давала слабость в коленях, так же как и необъяснимое сильное желание, разлитое внутри нее.
— Я? — повторил Трэвис бесцветным голосом и не слишком нежно тряхнул Билли.
— Да, вы. — Разозлившись не на шутку, она изо всех сил старалась освободиться от его цепких пальцев, но чем больше она боролась, тем сильнее эти пальцы сжимали ее запястья.
— Вы лжете. — Он склонил голову, и его осуждающие глаза оказались слишком близко к ее глазам. — Вы обманываете меня и, что еще хуже, себя. Кто еще имел такую абсолютную возможность? Почтальон? Разносчик? Не будьте так наивны, рассчитывая на мою доверчивость, — усмехнулся он. — До ближайшей деревни несколько миль. Это некому сделать кроме вас. — Он наконец разжал свои пальцы-клещи.
Билли мрачно улыбнулась.
— Значит, именно я?
Она еле сдержала желание рассмеяться ему в лицо и сосредоточилась на том, что стала растирать запястья в тех местах, где его железные пальцы оставили следы. В ней бушевала буря эмоций: обида, злость, гордость, недоумение. Как он посмел сразу же осудить ее? Ведь это же нелепо! Но, однако, судя по этим холодным черным глазам, сам он был абсолютно уверен в правильности своей версии.
— Да, именно вы, — повторил он.
Билли вздернула подбородок.
— Хорошо, мистер Кент, давайте на этом разойдемся. Я знаю правду и без всяких доказательств, а вам придется поверить мне лишь на слово, не так ли?
