Изабель Вульф - Стеклянная свадьба
– Возьми, дорогая, – прошептала она, опуская под стол свою холеную руку с покрытыми лаком ногтями. – Тетушка Фейт хочет, чтобы ты это скушала.
До нас донеслись сопение, пыхтение, затем послышалось тихое поскуливание. Мы с Кейти и Сарой приподняли скатерть и заглянули под стол, где собачка Лили, ши-тцу по имени Дженнифер, только что проглотила остатки моей баранины. Из пасти высунулся розовый язычок и пробежал по маленькой лохматой мордочке, затем она безучастно уставилась на нас своими огромными черными глазами навыкате.
– Какая прелестная прическа, – со смехом сказала Сара. Мягкие пряди на шерсти Дженнифер были собраны в высокий узел и заколоты блестящей заколкой.
– О да, она великолепна, – со вздохом согласилась Лили. – Не правда ли, Фейт? Разве это не самое прелестное создание в мире?
– О да, – солгала я, глядя на выступающую вперед нижнюю челюсть Дженнифер, ее кривые зубы, бородку и маленькую приплюснутую мордочку. – Дженнифер просто восхитительна, – добавила я, лицемерно улыбаясь.
Опять-таки многим может показаться, что Дженнифер необычное имя для собаки. По правде говоря, ее полное имя Дженнифер Анистон. Так ее назвали из-за длинной светлой шелковистой шерсти и потому, что она «заслужила такое имя». Во всяком случае, надеюсь, что это так, – ведь Лили тратит половину своей зарплаты на эту собачонку. Сумка для собаки от Луи Вюиттона, например, стоит не менее пятисот фунтов. Лили, кроме того, приобрела восемь ошейников от Гуччи, пять поводков от Шанель, две попонки от Барбери, три чашки от Пола Смита, а видели бы вы ее постель! Она похожа на восточный шатер с китайскими настенными драпировками и шелковым ковром. Цель всего этого – напомнить Дженнифер о ее древнем происхождении в императорском Пекине. Ши-тцу были храмовыми собачками, и Лили обожает свою. Но между нами говоря, Дженнифер Анистон не в моем вкусе. Это вам не Грэм. Он обычно смотрит на нее с изумлением, слегка недоверчиво, словно сомневается, собака ли она.
– Как журнал? – оживленно спросила я, меняя тему разговора.
– Просто сказочно, – ответила Лили. – Вот февральский номер – посмотрите! Я только что получила его из типографии. Я развожу их по всему городу.
Взяв журнал в руки, я ощутила его тяжесть. Обложка сверкала под светом ламп, словно искусственный лед. «Я сама» – провозглашалось с верхней части первой страницы над фотографией Кейт Мосс. Я взглянула на заголовки: «Стойте в очереди и писайте – пятизвездочные туалеты», «Эти девчонки в дорогих нарядах – божество или убожество?» и «Движущая сила – наши десять щипчиков!»
– Все те же невозможные темы! – пробормотал Питер, закатывая глаза.
Я незаметно ударила его ногой под столом, затем мы с Сарой принялись листать журнал, старательно восхищаясь вслух замечательными фотографиями, аксессуарами и моделями. И конечно же, рекламными объявлениями. Их было множество. Некоторые из них, как мне посчастливилось узнать, стоили по тридцать тысяч фунтов за страницу, это больше, чем я зарабатываю за год. Там была, кстати, одна реклама дорогого крема для лица, с фотографией персидского котенка, и хотя я любительница собак, тем не менее не удержалась от возгласа: «Аааах!»
– Это классический условный рефлекс, мама, – со знанием дела заметила Кейти. – Весьма эффективное средство для увеличения продаж, так возникает ассоциация между товаром и приятным ощущением. Стейман и Батра провели в 1991 году на редкость впечатляющее исследование, показавшее, что эмоциональное состояние влияет на выбор покупателя.
Как я уже говорила, она не похожа на других девочек. А тем временем Лили что-то болтала по поводу тиража, нумерации страниц, цен на подписку и бог знает чего еще.
– У нас сто двадцать полос с рекламой, – радостно объясняла она, – и сто тридцать текстовых. Это наше самое большое издание. Мы пользуемся успехом.
В самом начале была напечатана статья о диете в сопровождении знакомого профиля Шэрон Стоун, затем шел отрывок из нового романа Иэна Макьюена[7] и раздел светского дневника «В замочную скважину». Потом рекламировались восхитительные баночки и скляночки с гелями и кремами, а дальше объявлялись условия конкурса, победитель которого получал машину. Люблю конкурсы и даже участвую в них, но в этом участвовать не смогу, друзьям издателя это запрещено. Но, когда у меня есть время, я всегда посылаю конкурсные купоны. Я даже недавно кое-что выиграла (и меня это по-настоящему воодушевило) – годовой запас финского средства для посудомоечной машины. Правда, я никогда не выигрывала ничего значительного, но, может, однажды мне повезет.
Теперь Мими, работающая на Радио 4, собрала в кулак всю свою храбрость и завела с Лили разговор о ее карьере.
– У других женских журналов тираж падает, а ваш, похоже, поднимается, – начала Мими.
– Он вырос на двадцать процентов с тех пор, как я заняла эту должность, – торжествующе заявила Лили. – В «Вог» все дрожат!
– Не хотели бы вы принять участие в «Женском часе»? Когда я вернусь из декретного отпуска? – поинтересовалась Мими. – Вы расскажете, конечно, о своем журнале, о новаторском стиле издательской работы. Но, думаю, слушателям будет интересно узнать еще и о вас – о вашей семье, о днях, проведенных в монастыре.
Лили фыркнула.
– Никогда не была образцовой ученицей. Спросите у Фейт!
Я улыбнулась и кивнула. Это правда. Но на то были свои причины. Причем весьма основательные причины для того, чтобы Лили, явно одаренная ученица, испытывала трудности в школе. Во-первых, ее попросту вырвали из дома, это было сделано с лучшими намерениями, но тем не менее ее забрали из семьи и поместили в ту среду, где она ощущала себя чужой. Когда ей было восемь лет, учительница Лили обратила внимание на ее исключительные способности и рассказала об этом местному священнику, а тот связался с епископом, который в свою очередь написал преподобной матушке, и она согласилась принять Лили как стипендиантку. Таким вот образом она покинула побережье Карибского моря, чтобы обучаться в Сент-Беде.
– Лили была блестящей ученицей, – сказала я. – Ей хотелось во всем быть первой, она и была!
– Кроме примерного поведения, – с гортанным смехом заметила Лили.
И это была подлинная правда. Нам приходилось каждую субботу по утрам ходить на исповедь, и она часами оставалась в исповедальне. Я не сомневалась, что она многое выдумывает, и как-то раз сказала ей, что выдумывать проступки тоже смертный грех.
– Все равно что тратить впустую время полиции, – объяснила я. – Так что тебе не следует изобретать грехи.
– Ничего я не изобретаю, – резко возразила она, вращая своими огромными карими глазами.
