Татьяна Бокова - Я влюбилась в четверг. ПрЫнцы без сердца…
А мой наимудрейший родитель, уж папочка любит подытожить, сказал бы скорее всего так: «Любовь – это неистребимое желание быть рядом с кем-то, кто вырабатывает в тебе возбуждающий фенилэтиламин и блокирующий логическое мышление дофамин. А взаимная любовь – это химическая реакция нервных клеток физических лиц, направленная на сближение друг с другом».
В общем, все в жизни от нервов. Не любишь – нервничаешь. Любишь – тоже нервничаешь. Вот и нервничала Инночка, потому что любила Степку и боялась его обидеть своей нелюбовью к его последнему подарку – огромной, размером со шкаф, кофеварке.
Устройство для единовременного ублажения целого полчища любителей ароматного напитка никак не хотело умещаться в пятиметровой хозяйской кухоньке хрущевской пятиэтажки и заставляло девочку нервничать. Вот она и просила нашего совета. Может, этой заморской машине просто не нравился район Текстильщики? Или агрегат европейского происхождения не устраивало близкое соседство с мясокомбинатом, автозаправочной станцией и заводом, по ночам источающим едкий запах чего-то очень вредного?..
Может, кофеварку и не устраивало место новой прописки, только Инночку в Сытом устраивало ВСЕ. Потому что выбор – это удел богатых. А нет выбора, и сомнений нет. И нравится все подряд, и ценить начинаешь даже малое в жизни, и нервы целее.
А что? Без выбора даже легче. Определил цель и… «полный вперед». Ни тебе капризничать, ни тебе к настроениям внутренним прислушиваться. Некогда. И сил нет, работать надо… Хочешь изменить обстоятельства – работай. Не можешь изменить обстоятельства – все равно работай, только над изменением своего отношения к этим обстоятельствам. Вот тебе и закон обретения счастья… Учись радоваться малому и найдешь больше поводов чувствовать себя счастливым…
И главное, действует этот закон железно.
«Оглянись вокруг, Наточка, – еще когда я была в подростковом возрасте, спешил объяснить мне папуля. – Приглядись, как завоевывают лучшие места под солнцем девчонки и мальчишки, выросшие в местах, где нет почти никаких возможностей. Они чаще и быстрее всех других, богатых и сытых или живущих в крупных городах, где даже при выборе зубной щетки голова кругом идет, совершают умопомрачительные карьерные взлеты и добиваются заоблачных целей… А все почему? – развивал он свою мысль, и она, как умное щупальце, проникала в мой мозг. – Нет у них другого выбора».
…Сквозь сонные рассуждения ко мне приблизился Анюткин голос:
– Да скажи ты Степану, что для тебя все эти звезды, туфельки, кофеварки – как для рыбы… крылья.
Анюта, похоже, занималась своими длинными ноготками. Я чувствовала разлившийся по комнате ядовитый запах. Конечно, сколько может пропадать купленный целых два дня назад новый ультрамодный лак бесподобного апельсинового цвета?
– Да извлеки ты… из своей кофеварки пользу, скатертью накрой – столик… будет!
Это уже была Танюха. Судя подлинным паузам между словами, она, наверное, не дождавшись настоящей чистки, уже сунула свое распаренное лицо свекольного цвета в зеркало и давит-давит-давит какой-нибудь особо угрожающий ее красоте прыщик во лбу или на кончике носа… Ага… Потянуло табачком. Ну как же без сигаретки, если разговор такой серьезный пошел!..
– Лучше б деньги тебе давал «СОС» твой! – вместе с ненавистным прыщом и клубами дыма одним залпом выдавила из себя «железная леди». А уж она-то знала, что говорила. За ее плечами тянулся почти тридцатилетний шлейф разнообразного опыта общения с противоположным полом и пятилетний богатый опыт капитанства на корабле под названием «Журнал „Остров женщин“». Такие, как Танька, еще из коляски с младенцами-мальчиками кокетничают, а потом до глубокой холостой старости на свидания похаживают.
– Да что ты! Как же можно деньги у любимого брать? Не могу я… Да и подарки-то принимать не умею. Стыдно… – Инночка испуганно защебетала, а ее пальчики, как барабанные палочки, принялись выбивать на моем подбородке взволнованную дробь.
– А… а…ааааа-ПЧХИ!
Словно художник, взмахнув в воздухе кисточкой от лака для ногтей, Анютка с чувством чихнула, все вздрогнули, а с Анюткиной мордашки на пол посыпались огуречные кружочки.
– Девчонки! Караул! Моя маска!.. Мой маникюр!.. – запричитала она, удерживая тыльной стороной одной руки последний кусочек волшебного овоща, чудом сохранившийся под левым глазом. Другая рука в это время описывала таинственные круги в воздухе, всячески избегая столкновения с окружающими предметами.
О, сколько великого женского смысла было в этих нелепых, на взгляд непосвященного, движениях! Сожаление от прерванного раньше срока процесса ликвидации на лице отпечатка возраста. И намерение любой ценой ускорить процесс высыхания лакированных поверхностей! И желание спасти свежевыкрашенные ногти от случайной порчи!!!
Худышка Иришка не выдержала и хихикнула, от чего по ее лицу, как во время землетрясения, пошли глубокие трещины, известь стала крошиться и отваливаться кусками, пришлось, спрятав лицо в полотенце, мчаться в ванную, на ходу возмущаясь: «А почему бы не позволять мужчинам делать подарки, если им вдруг захочется?..»
– Ну, ты скажешь, Ирина, – захочется! – возмутилась Танюха, кряхтя и охая поднимаясь с пола с остатками укатившейся огуречной свежести в руках. – Да это ж наказание сущее для мужиков – бабам подарки выдумывать! Представляете, каково – мучаешься, выбираешь, а потом этот выбор надо еще и оплатить из собственного кармана!
Она села за стол и принялась густо намазывать свои роскошные брови специальной краской цвета вороньего крыла, приговаривая:
– Где ж ты добровольцев-то на такое дело сыщешь?.. Их принуждать надо, ласковенько так. Незаметненько… Инночка, солнышко, ровно у меня, посмотри?
Вот огонь девка! Хочет, чтобы черный разлет ее бровей, придающей лицу оттенок легкой удивленности, был виден из космоса. «Это, – объясняла она нам неоднократно, – особый сигнал для всех проходящих мимо особей мужского пола: „Мол, может, есть на свете благородные рыцари? Я как раз подумала, что вы – последний. А я последняя дама, способная оценить вас по достоинству. Хо-хо!“»
Инна ритуально похлопала меня по отдохнувшим щечкам, что означало «вот и все на сегодня», и отправилась выправлять от души подведенные Танюхины бровки, пока краска не успела въесться намертво.
– А я очень люблю подарки делать…
– Ага, Иринка, любишь! А потом от праздника до получки хлеб с вареньем ешь и ответные подарки в лупу разглядываешь. Где-то тут у нас были знаки его внимания! – Изобразив некую ужасную смесь старушки Шапокляк и Шерлока Холмса, я встала с кровати и принялась театрально расхаживать по комнате, разглядывая сквозь воображаемую лупу разные мелочи, разбросанные повсюду. – Ах вы мои маленькие! Малю-ю-ю-сенькие значки его большо-о-о-ого внимания! Ничего… Не хватит лупы, мы вас под микроскопиком увеличим. И разглядим во всех деталях. Нельзя же такую красоту незамеченной оставить!
