Даниэла Стил - Любящая
— Что, Айво? — в глазах стоял ужас, а руки дергались, словно испуганные птицы. — Несчастный случай?
Айво покачал головой, затем медленно поднял глаза, и тогда Беттина поняла, что страх ее не напрасен.
— Нет, любимая. Он умер.
В первое мгновение она ничего не поняла, не хотела понимать. Ее окатила волна оцепенения, и в комнате все, казалось, застыло.
— Как? — руки у нее нервно затряслись, а глаза забегали. Она смотрела то на Айво, то на свои руки. — Как, Айво? — она в тревоге вскочила и отошла в дальний угол комнаты, словно, убежав от него, она могла убежать от страшной правды. — Что ты несешь? — теперь она, давясь слезами, кричала срывающимся, озлобленным голосом, но выглядела при этом такой беззащитной и хрупкой, что ему захотелось вновь взять ее на колени.
— Беттина, дорогая, — он встал и двинулся к ней, но она отшатнулась от него, ничего не желая знать, а потом вдруг бросилась в его объятия и зарыдала, вздрагивая всем телом.
— Господи, нет, нет! Папа… — она плакала долго и громко, совсем по-детски. Айво крепко обнимал ее. Теперь он остался единственным близким ей человеком. — Как это случилось, Айво? — хотя это ей вовсе не хотелось знать. Она хотела услышать лишь одно: что все сказанное — неправда. Однако услышать это ей было не суждено, и Беттина вновь и вновь убеждалась в этом, глядя на Айво.
— Сердечный приступ. За обедом. Сразу же вызвали врачей, но оказалось слишком поздно. — В голосе Айво слышалась нескрываемая боль.
— Почему они ничего не сделали? Господи, почему?.. — она обнимала Айво за шею и рыдала, сотрясаясь худеньким телом. Этому было невозможно поверить. Всего лишь минувшим вечером они танцевали с отцом здесь, в этой комнате.
— Беттина, они сделали все, что было в их силах. Все, что можно было сделать, однако… — Господи, какая мука — рассказывать ей об этом. Невыносимо. — Все произошло так внезапно, в одно мгновение. Клянусь тебе, они сделали все, что могли, но в их власти было очень немногое.
Беттина прикрыла глаза и кивнула, затем медленно освободилась из его объятий и подошла к окну. Она встала спиной к Айво, глядя на заснеженный Центральный Парк с аллеями, вдоль которых выстроились голые, узловатые деревья. Каким он теперь казался отвратительным, бесприютным, пустым, а всего лишь накануне вечером он выглядел сказочным и прекрасным, когда она стояла у окна спальни, одеваясь к приему и поджидая первых гостей. Теперь она их ненавидела — всех, укравших у нее последний вечер, который можно было провести вдвоем с отцом. Последний вечер в его жизни… Она вновь плотно сомкнула глаза и приготовилась задать непростой вопрос. Но ей надо знать.
— Он… Он просил передать мне что-нибудь?
— Он не успел.
Она тихо кивнула и вздохнула горько и тяжело. Айво не знал, как поступить: подойти к ней или оставить ее одну. Он понимал, что теперь ее очень легко ранить, даже если просто прикоснуться к ней ладонью — нервы у нее были на пределе, она стояла у окна, страдающая и одинокая. Теперь она осознала, что осталась одна на всем свете. Впервые в жизни.
— Где он?
— В больнице, — с усилием произнес Айво. — Прежде чем заняться устройством похорон, я хотел поговорить с тобой. У тебя есть какие-нибудь пожелания? — он медленно подошел к ней, взял за плечи и повернул к себе. На него смотрел не ребенок, а взрослая женщина, в глазах которой была усталость прожитых лет. — Беттина, прости, что приходится спрашивать тебя об этом, но, может быть, отец отдал какие-нибудь распоряжения на случай своей смерти?
Она опять присела, чуть тряхнув каштановыми локонами.
— Мы никогда не говорили с ним о таких вещах. Он не был религиозным. — Беттина закрыла глаза, и по щекам медленно скатились две крупных слезы. — Думаю, мы должны все устроить очень скромно. Я не хочу, чтобы… — она едва собралась с силами и продолжила, — чтобы толпы чужих людей собрались смотреть на него и… — тут она склонила голову, плечи у нее затряслись, и Айво вновь обнял ее. Долго она не могла успокоиться, а потом посмотрела на Айво выцветшими глазами. — Я хочу сейчас же увидеть его.
Айво кивнул. Беттина молча поднялась и пошла к дверям.
По пути в больницу она держалась пугающе спокойно, застыла на заднем сиденье лимузина Айво, задумавшись, с совершенно сухими глазами. Казалось, она сжалась от напряжения, закутавшись в шубу из седой лисы. Из-под меховой шапки смотрели огромные глаза ребенка.
Когда машина остановилась у больницы, она опередила Айво, вошла в вестибюль и в нетерпении ждала, когда Айво проводит ее к отцу. Сердцем она еще не понимала, что случилось, и надеялась, что он встретит ее живой и невредимый. И только когда они подошли к последней двери и замерло дробное стучание ее каблучков по больничному коридору, от страха у нее расширились зрачки, и, чуть помедлив, она шагнула в сумерки морга. Он лежал там, накрытый простыней. Беттина на цыпочках подошла к нему, встала рядом, собираясь с духом, чтобы приподнять простыню и посмотреть на лицо отца. Айво молча наблюдал за ней, затем неслышно приблизился, взял Беттину за руку и шепнул ей:
— Ну что, пойдем?
Однако она покачала головой. Ей надо насмотреться на него. Надо сказать «прощай». Ей хотелось остаться наедине с отцом, но она не знала, как сказать об этом Айво. Но потом она даже обрадовалась, что он не отходит от нее.
Дрожащей рукой она взялась за кромку простыни и медленно-медленно стала накрывать отца, пока не остался виден только лоб. На мгновение ей показалось, что отец играет с ней в прятки, как в давние времена, когда она была маленькой девочкой. Беттина быстро откинула край простыни к нему на грудь. Глаза были по-прежнему закрыты, на бескровном лице — мир и покой. Смотреть на него было мучительно больно, но теперь Беттина поняла. Да, все так, как сказал Айво, — отец умер. Тихо плача, она склонилась и поцеловала его, потом отступила на шаг и почувствовала, как Айво взял ее под руку и решительно вывел из морга.
4
Реальность случившегося не доходила до Беттины до самых похорон. Два дня, что отделяли последний ритуал от момента кончины, были наполнены лихорадочными, неправдоподобными приготовлениями: выбирали костюм, держали постоянную связь с представителем похоронного бюро, вместе с Айво решали, кого непременно надо позвать на траурный митинг, обзванивали друзей и знакомых, отдавали распоряжения слугам. В «последних приготовлениях» было что-то успокаивающее. Они отвлекали от горькой правды и от тяжелых размышлений. Беттина разрывалась между домом и похоронным бюро и лишь на кладбище ей было некуда спешить — хрупкой девушке в черном с белой розой на длинном стебле, которую она осторожно положила на гроб при почтительном удалении всех остальных, кто пришел проводить в последний путь Джастина Дэниелза. Лишь Айво не отходил от нее. Она видела на снегу его тень рядом с собой. Лишь Айво заполнял душевную пустоту в первые тягостные дни после кончины Джастина. Лишь Айво был способен понять и утешить ее. Лишь благодаря ему она знала, что ее по-прежнему любят и что она не совсем уж беззащитна в этом мире, в котором осталась одна-одинешенька в смятении и страхе.
