Из развода с любовью - Каролина Шевцова
От понимания собственного бессилия хотелось выть. Я смотрела, как тонет собственная карьера и ничего не могла поделать. Оставив телефон в стороне, выбежала в коридор за контрактом и стала судорожно искать пункт об односторонней отмене соглашения. Бесполезно. Ушлый юрист вычеркнул его под шумок вместе со всей остальной незначительной ерундой. Я же не обратила на это внимания, уверенная, что никто добровольно не решит топить свою репутацию, тем самым предоставив мне разгребать Авгиевы конюшни от навоза.
Уже не надеясь ни на что хорошее, я уставилась в телефон, тупо отслеживая, как с каждой секундой прибавляется количество гневных смайлов вперемешку с сердечками.
- А бабца она что, - не сдавался Серпантин, - она должна надеть юбку в пол, добровольно сжечь паспорт и круглосуточно жарить блины, не вынимая…не вынимая…не выыыы…нимая… - он отвлекся, чтобы добить содержимое стакана. Пауза, будто интернет завис на самом интересном. Я похолодела, догадываясь, о чем хочет сказать пьяный идиот и скрестила пальцы, молясь, чтобы он вырубился, прежде чем закончит мысль. В тот день удача забыла адрес моего дома, потому что проикавшись, Серпантин вбил финальный гвоздь в крышку моего гроба: - жарить блины, не вынимая хера из своего рта, верно, братаны?
На этом моменте он опустил голову на руки и захрапел, не в состоянии выйти из трансляции. Секунды растянулись до бесконечности, а я не могла отключиться, все еще не веря, что это не дурной сон. Равнодушно наблюдала за ростом подписчиков, которые также, как и я наслаждались храпом старого маразматика. Когда цифра достигла отметки в миллион, я перевернула мобильник экраном вниз.
Это были похороны. Моей едва начавшейся карьеры. Выбраться из такого звездеца и сохранить хотя бы крупицы репутации - нереально. Кажется, дед забыл, что мы живем в век набирающей обороты толерантности и феминизма, а значит, завтра все новостные паблики будут пестрить цитатами из его сегодняшнего шоу. Найдутся те, кто поддержит. И те, кто будет травить до последней капли крови, но равнодушных не останется.
Я с омерзением посмотрела на свой телефон, так, будто это он меня предал. Будто только в моей черненькой коробочке показали несусветную гадость. У всех остальных людей Земли все по-прежнему хорошо и только у меня плохо. Ни о каком веселом вечере с детьми, сериальчике или сне теперь не было и речи. В голове стучала только одна мысль: надо что-то делать.
И я сделала. Позвонила единственному человеку, который мог мне помочь.
- Ты видел? – прозвучало вместо приветствия.
- Насладился каждой секундой.
- Это конец, да? – я хотела, чтобы меня поддержали и утешили, но вместо этого услышала отстраненный голос:
- Я заключил с Валерой контракт на представление всей продукции Садов Алтая. Они искали новое лицо и выход на новые ниши. Генеральный продавил, но подписи там мои и риски тоже… Так что, отвечая на твой вопрос, скажу: это конец, Яна. Мой.
Глава 3
Миша попросил привезти из ресторана что-нибудь вкусное, подразумевая кусочек торта или пиццу. Я согласилась, мы ударили по рукам, тем самым подтвердив сделку, ведь никто из нас не предполагал, что бывают рестораны, в которых нет ни тортов, ни пиццы.
Встреча с Игнатовым состоялась в баре «Семь бобов», где официант с лицом весьма похожим на фасоль, торжественно вручил нам меню – тканевый рулон с тиснением. Я несколько минут крутила тряпочку в руках, стараясь разобрать, что тут вообще еда – салат «Древо жизни», боул «Энергия Ци» или смузи «На лесной поляне». После неудачной попытки найти в интернете, как выглядит Ци, я сдалась и заказала то же что и Виталик, с ужасом ожидая свой обед.
Вид обычного зеленого салата меня даже разочаровал. Я планировала получить что-то более экстравагантное: цветки лотоса в панировке из пыльцы и гарниром из отварных семечек подсолнуха.
- Никогда не слышала об этом ресторане, - салат звонко хрустнул на зубах, создавая для нас уникальное музыкальное сопровождение, - чудесное место.
Игнатов отодвинул полную тарелку в сторону и удивленно посмотрел на меня, жующую кочерыжку капусты. В голове щелкнуло, что мы сюда приехали не ради обеда, а уже через секунду страшные догадки подтвердил сам Виталик:
- Я выбрал заведение в центре, чтобы никто из нас не тратил время на дорогу.
- Но тут невкусно! – я искренне возмутилась тому, что за мои же деньги меня кормят гадостью.
- А должно быть? – Кажется, он начинал сердиться: - Главное, тут тихо и малолюдно.
Разумеется! Никто в здравом уме не придет сюда на обед, а у персонала, питающегося местной кухней, едва хватало энергии на то, чтобы дышать, оттого они позеленели и занялись фотосинтезом.
Я отодвинула свою тарелку вслед за картавым и достала блокнот, чтобы скорее закончить дела и вернуться домой: к пюрешке с котлетками. Если Виталику так нужны тишина и уединенность, мог назначить встречу в библиотеке, отделе Шотландской литературы – ни единого человека со времен английской революции.
- Я не смог связаться с Валерием, подозреваю, что он еще пьян, либо уже пьян, поэтому пока просто согласуем план, что у тебя?
Игнатов переключился, и голос его зазвучал иначе: жестко и бескомпромиссно. Я уставилась в свои заметки, двадцать исписанных страниц, в которых пыталась отбелить чью-то изгаженную репутацию. Уже утром мне позвонил юрист и самым радостным тоном сообщил, что Валера Серпантин отныне наша проблема. Где-то на фоне раздавались залпы салюта и хлопки пробок от шампанского. Проныра в очках праздновал долгожданную свободу.
Мне же было нечего праздновать. С каждой строчки на меня смотрел круглый бисерный почерк, мыслей в голове было так много, что я стала лепить их одну поверх другой. И теперь из этого потока необходимо вытащить хотя бы одну нормальную идею.
- Снять передачу о жертвах домашнего насилия?
- Вероятно, но нужны время, сценарий, реальные сюжеты, тут не должно быть проколов. Но это на будущее, нам необходимо сделать что-то сейчас.
Я согласна кивнула, как школьница на докладе по истории, и быстро продолжила:
- Социальная реклама.
- Его уже объявили изгоем и хотят распять, а реклама озлобит общество еще больше.
- Пресс конференция?
- Я бы больше не доверял ему микрофон.
- Большое пожертвование в фонды?
- Благородные дела не любят шума. Нет, Яна, это все неплохо, но сейчас нужно что-то радикальное. Может он напишет какую-нибудь песню? Вернуть его в эфир, сложно, но можно попробовать.
