Скрытое сердце - Мелани Харлоу
Сам домик был маленьким: фасад выкрашен в цвет мха, а крыша, спускающаяся до самой земли, тёмно-оранжевая. Перед ним раскинулся деревянный крыльцо, на одной стороне которого стояли два качающихся кресла, а на другой — большой цветочный горшок.
Чуть в стороне я заметила кострище, окружённое четырьмя красными креслами. Интересно, смогу ли я развести костёр, не спалив при этом весь лес?
Подойдя к двери, я проверила почту на телефоне в поисках кода, который арендодатель прислал Джесс, а та уже переслала мне. Введя цифры, я услышала, как замок щёлкнул, и открыла дверь.
В отличие от моего дома в Нэшвилле, оформленного в спокойных бело-серых тонах, здесь всё дышало теплом: стены из сосновых досок, кофейно-коричневый диван, кирпичный камин цвета ржавчины, песчаный ковёр. Я вдохнула запах старой древесины и чуть затхлого воздуха. Оставив входную дверь открытой, распахнула окна по обе стороны, чтобы впустить свежесть.
Прямо по коридору находилась крошечная кухня — настолько маленькая, что уместилась бы на месте обеденного уголка в моём доме. В ней не было ничего лишнего: посудомоечная машина, раковина из нержавейки и коричневая электрическая плита, которая, кажется, была старше меня. Из стены торчал небольшой кухонный остров с деревянной столешницей, а под ним прятались два табурета.
Я прошлась дальше по дому. По одну сторону коридора нашла ванную, по другую — спальню.
Ванная была простой, бело-жёлтой, но светлой и чистой, с мягкими сложенными полотенцами на полке. Спальня оказалась ещё меньше. Из-за острого угла наклонной сосновой стены она напоминала смесь домика на дереве и индейского вигвама.
Кровать без изголовья была застелена пушистым белым одеялом и завалена подушками. Прямо над ней располагалось окно, выходящее в лес. Я забралась на матрас, открыла его и улыбнулась, когда почувствовала, как прохладный свежий воздух коснулся кожи.
Это был не Ритц-Карлтон, но мне и не нужен был ни океанский вид, ни дорогой мини-бар, ни круглосуточное обслуживание номеров, чтобы расслабиться. Удовлетворённо оглядев своё новое убежище, я напевала себе под нос, пока тащила сумки из машины. (Чемодан, конечно, пришлось вытаскивать в несколько заходов, но в конце концов я справилась.)
Разложив продукты, одежду и туалетные принадлежности, я сунула один вибратор под кровать, а другой — в душевую, а затем переоделась: вместо джинсовых шорт, белой футболки и сапог надела спортивные шорты, топ и кроссовки.
В ванной затянула хвост потуже, нанесла немного солнцезащитного крема на лицо и руки и уже собиралась вставить наушники и выйти на пробежку, когда поняла, что никому не сообщила, что добралась.
Открыв телефон, я увидела несколько непрочитанных сообщений.
Одно от Джесс.
Одно от Вагса.
Три от мамы — всем не терпелось узнать, как прошла дорога.
Стиллист Кайла просила запланировать несколько примерок.
Два голосовых.
Одно от Дюка (удалила, не слушая).
И одно от отца.
Как же хотелось удалить и его. Но я не могла. Сколько бы мне ни было лет, сколько бы раз он ни разочаровывал меня, внутри всё равно оставалась маленькая девочка, которая каждый раз надеялась, что он вдруг чудесным образом станет тем папой, которого мне так хотелось иметь.
Я глубоко вдохнула и нажала «прослушать».
— Привет, орешек. Знаю, ты не хочешь, чтобы тебя тревожили в поездке, так что долго не задержу. Просто не успел напомнить тебе о том займе, когда мы говорили раньше. У меня тут намечается одно большое дело, просто бомба! Вхожу в проект с самого начала. Не буду утомлять тебя подробностями, но если бы ты могла отправить мне чек, ну, тысяч на двадцать… Или лучше на двадцать пять… Было бы здорово. Спасибо, орешек. Ты у меня самая лучшая.
Я продолжала слушать ещё несколько секунд, словно надеясь услышать что-то ещё, но, конечно, ничего не последовало. Он просто хотел денег. Как всегда.
Я удалила сообщение. Глубоко вздохнула. Сосчитала до десяти.
Потом ответила стилисту, что добавлю примерки в расписание, но напомнила, что меня не будет две недели. Затем написала Джесс.
Я на месте! Приехала полчаса назад, всё отлично.
Ура! Ну как? Конечно, это не пятизвёздочные отели, к которым ты привыкла, но ты же сама хотела что-то уединённое, чтобы тебя никто не нашёл!
Ты справилась на все сто! Домик идеальный. Маленький, в глуши, очень «по-простому», но уютный и чистый. Мне нравится.
Отлично. Наслаждайся отдыхом!
Ты тоже!
Затем я написала в общий чат с Вагсом и мамой.
Я здесь. Я в порядке. Я счастлива. Ни медведей, ни людей поблизости не видно.
Телефон оставляю в режиме «Не беспокоить», чтобы лучше слиться с природой, но позвоню вам завтра. Не волнуйтесь обо мне.
Вагс тут же поставил лайк под сообщением и ответил.
Я всё равно буду волноваться, но спасибо, что написала. Оставайся на связи.
Мама же выдала вот это:
А волки? В гугле пишут, что в Мичигане есть волки. И какая-то серая крысиная змея.
Я передёрнулась. Серая крысиная змея?
Звучало отвратительно. Стоит ли загуглить, чтобы понять, с чем я имею дело? Я уже собиралась набрать запрос в телефоне, но передумала — лучше не знать.
Я распахнула дверь, вышла на крыльцо и осторожно осмотрелась по сторонам в поисках чего-нибудь ползучего. Когда передо мной вдруг приземлилась маленькая коричневая птичка, я взвизгнула. Птица вспорхнула и улетела, а я рассмеялась над собой.
Затем сделала кучу селфи, выбрала лучший снимок и выложила его для своих почти четырёх миллионов подписчиков.
Благодарна за солнце на своём лице.
Спрыгнув с крыльца, я заметила тропинку, ведущую вглубь леса, и двинулась по ней лёгким шагом. В наушниках играли мои любимые песни — винтажный и современный кантри в исполнении только женщин. Легенды, иконы, крутые девчонки. Я потела на солнце, но старалась впитывать их уверенность, их силу, их свободу.
На самом деле, критика в мой адрес задевала меня сильнее, чем я показывала.
Я ненавидела, когда меня называли пустышкой из реалити-шоу, поп-кантри без души, музыкальным продуктом. Я ненавидела, что позволила кому-то убедить меня, будто моё настоящее имя — слишком скучное. Я ненавидела, что в этой индустрии тебя заставляют быть брендом, а не просто музыкантом.
И я ненавидела ощущение, что становлюсь полностью выдуманной.
Я хотела снова почувствовать себя той девчонкой, что засиживалась по ночам, сочиняя песни под одеялом при свете фонарика, когда должна была уже
