Босс (ЛП) - Хауэлл Слоан
По мере того, как она приближается, нервный клубок сжимается у меня в животе. С каждым шагом к столу мое сердце выстукивает барабанную дробь в стиле Джона Бонэма. Не знаю, какая версия проявится, когда я посмотрю на нее, Джекил или Хайд. Ненавижу их обоих.
Она усаживается в кресло, а ее взгляд похож на сверкающий факел, обжигающий мою макушку. Когда я поднимаю глаза, беспокойство на ее лице смягчает меня. Дженни не полна задора. Из нее все словно вытекло, а щеки бледные. Она ослаблена.
Все во мне хочет спросить, в чем же дело, обнять ее, утешить. Но это не вариант. Эта встреча задаст тон нашим рабочим отношениям, и никогда нет лучшей возможности установить контроль, чем, когда кто-то находится в невыгодном положении для ведения переговоров. Я знаю, что мне нужно делать.
— Что вам нужно? — мое лицо ожесточается. Это притворство, и я играю эту роль слишком хорошо на ежедневной основе.
— Я… — она выглядит так, словно может разрыдаться, а с этой женщиной, должно быть, случилось что-то экстремальное, чтобы она оказалась в таком состоянии. Дженни берет себя в руки. — У меня не было возможности обсудить условия работы. Мне позвонили. Вы приняли меня на работу. И я начала работать.
Как мне пройти через это? Мне и так больно за нее, а она проработала здесь всего полдня.
— И?
Она выпрямляется на стуле, вытирая ладони о юбку.
— Ну да. Так вот, я хотела спросить, могу ли поговорить с вами о личной ситуации, которая у меня возникла?
Это причина, по которой она приняла предложение. Все, что Дженни собирается рассказать, является тем, из-за чего она, должно быть, борется с собой, решаясь на эту работу. Именно поэтому она терпит все то дерьмо, которое я ей впариваю. Слегка наклоняюсь к ней и останавливаюсь. Если бы меня волновали ее проблемы, я бы эмоционально вложился в нее. А это точно приведет к катастрофе.
— Вы просите особого обращения, мисс Джексон? В свой первый день?
Беспомощный взгляд ее голубых глаз глубоко ранит меня. Достаточно сильно, чтобы оставить шрам.
— Нет, нет, не прошу. Я не должна была тратить ваше время на это. — Она поднимается со своего места. Ни сарказма, ни оскорблений, ни ответных уколов в ее хрупком состоянии.
Это уже слишком даже для меня. Дженни поворачивается к двери так, что оказывается ко мне спиной, и я не могу видеть ее лица. Никак не могу так некрасиво поступить с ней в ее первый день и позволить ей покинуть мой офис в таком состоянии. В то время, как я могу поступить так с любым другим сотрудником, и это разъедает мои убеждения. Но, если она сделает еще один шаг к двери, чувство вины, пронизывающее мое тело, сожжет меня.
— Это серьезно? — я слышу в своем голосе то, чего не слышал уже давно. Беспокойство.
Дженни замирает на месте. Одна из ее рук поднимается к лицу; насколько я могу видеть, она прикрывает рот, кивая и дрожа всем телом. Если я заставлю Дженни Джексон плакать в ее первый день, то не смогу простить себя. Слава Богу, я знаю, что она слишком сильная и гордая, чтобы позволить мне увидеть это.
— Сядьте обратно и скажите мне, что вам нужно.
Она на мгновение задумывается, но берет себя в руки. Я слышу сильный выдох, перед тем как она оборачивается. Ее глаза слегка припухшие, но в остальном она выглядит так же, как и тогда, когда вошла в комнату. Должно быть, ей нелегко. Умные, интеллигентные, достойные женщины вроде нее не просят об одолжениях, не отступают и не ломаются. Дженни Джексон выглядит так, словно стоит на грани срыва.
Она садится обратно на стул, в каждом ее движении чувствуется оговорка.
— Скажи мне, что тебе нужно.
Она отворачивается, а я хочу, чтобы она смотрела на меня. Не для того, чтобы видеть ее боль, а потому что хочу, чтобы она знала, что где-то глубоко внутри мне не все равно. И, если я покажу ей хотя бы крошечный проблеск, она может ненавидеть меня чуть меньше.
— Дженни. — Ее взгляд возвращается, согревая меня, как камин зимой. Кажется, это первый раз, когда я называл ее по имени. — Я не неразумен. — Протягиваю руки к договорам, разбросанным по моему столу. — Просто у меня много работы, и она утомительна. — Не извиняйся перед ней, Итан. — Прости за мою первоначальную реакцию. Просто скажи мне, что тебе нужно, пожалуйста. — Прости? Пожалуйста? Ты киска.
Она слабо улыбается, но улыбка исчезает так же быстро, как и появляется. В этот момент ничто не может быть более невыносимым, чем незнание того, что творится у нее в голове.
— Это мой отец. Он болен. Уже давно. — Она снова переводит взгляд на стену, разглядывая мои фотографии с разными профессиональными спортсменами.
— Продолжай. — Я наклоняюсь к ней, и вся моя работа за день, да и вообще все на свете, улетучивается вдаль.
— Ну, он — все, что у меня есть на самом деле. Я за ним ухаживаю. Мой друг мне очень помогает и облегчает работу. Но в самые плохие дни мне нужно быть рядом с ним.
Отлично. Я должен позволить ей выйти за дверь, но не могу. Компания не делает подобных исключений, даже для сотрудников, проработавших в ней дольше, чем она. Мне нужны люди, когда они мне нужны. Я плачу сотрудникам зарплату в два раза выше средней и обеспечиваю их льготами, потому что мне нужны лучшие. Я хочу, чтобы они были доступны мне в любое время. Конечно, я много работаю, и они получают вознаграждение за свой труд. Во всяком случае, так я себе говорю.
Жизнь случается со всеми, а не только с Дженни Джексон, с ее идеальной улыбкой, красивыми глазами и острым умом. Что случится, если другие люди увидят, что она рано уходит или не приходит на работу? Они начнут говорить между собой. Они узнают, что я неравнодушен к ней. Это сможет привести к остановке работы. Как бы я ни переживал за нее, я не могу этого допустить.
— Уверен, мы сможем что-нибудь придумать.
Какого хрена, чувак?
Глава 5
Дженни Джексон
Я работаю в «Мейсон и партнеры» уже несколько недель, и, насколько я знаю, дела у меня идут хорошо. Возможно, потому что мы с Итаном нечасто встречаемся. Большую часть времени его нет в городе. Пока я не понимаю, хорошо это или плохо. Каждый раз, когда думаю, что он не может быть еще большим засранцем, Итан удивляет меня каким-то намеком на доброту. Что это значит? Может, он со всеми такой?
Это странно. Он вел себя как напыщенный засранец, когда я просила отгул, но после, когда я уже собиралась уходить, смягчился. Итан сказал, что компания согласна предоставить мне отпуск, чтобы ухаживать за отцом. Я планировала рассказать все о своей ситуации, что у моего отца рак, и это неизлечимо. Итан такой холодный и жесткий, что поначалу я была сосредоточена только на том, чтобы как можно скорее покинуть его кабинет. Я и так на той грани, когда необходимо просить о помощи. А это не то, что мне нравится делать. Мне приходится проглотить свою гордость, набраться смелости и пойти в кабинет.
Итан такой запутанный, но я пытаюсь разобраться в нем. Большинство парней либо придурки, либо милые, середины не бывает. Во всяком случае, среди тех, с кем я сталкивалась.
Знаю, что мне нужно держать себя в руках и произвести впечатление на людей. Первые три месяца — испытательный срок, за это время меня могут уволить без причины. Все, что нужно, это сказать, что у меня ничего не получается.
Компания располагается на двух нижних этажах старого здания, в котором раньше находился банк. Офис открытой планировки с высокими потолками, исключением является кабинет Итана с большим окном, в которое можно смотреть вниз на все кабинки.
Типично.
Уверена, ему хочется чувствовать полный контроль и видеть, чем все занимаются. Итан крайне требовательный, на это указывают все признаки. Ему необходимо знать каждую деталь операций, всё должно проходить так, как он хочет.
Менеджера по учету зовут Джина. Она мне нравится. Поскольку Джина знает, что делает, а ее организаторские способности на высоте. У нее есть собственная система, которая работает как часы. У меня должность штатного бухгалтера, хотя мне сказали, что иногда я буду аналитиком. Большая часть работы заключается в ведении баланса бухгалтерских книг и записей в журналах, но еще ни разу не было заданий по аналитике.
