Всего лишь измена - Мари Соль
Я здороваюсь. Мы обсуждаем погоду. И Ольга подводит меня к расположенной возле подъезда скамье:
— Значит, смотри, Вит! На повестке вопрос об установке камеры видеонаблюдения.
— А что случилось? — я хмурюсь.
— Да, в общем, ничего сверхсерьёзного. Просто Эльвира Степановна замучила! Кто-то жрёт её листья в зелёном углу. Ну, не её, а цветов!
Речь о фойе, где соседка устроила целый цветник. И всяк, кто впервые у нас, восхищенно вздыхает при входе.
Я кошусь на Капустина. Вряд ли! Но, при его любви к свежей зелени, всё может быть.
«Ну, так пускай сама ставит камеру. Причём тут все остальные?», — порываюсь сказать. Но не могу! Ведь Эльвира Степановна — наш пенсионер, на последние деньги она украшает подъезд, создаёт нам уют. А мы все ей обязаны. Но… Вдруг это всё же Капустин? Нет! В подъезде же есть и другие собаки. Почему это должен быть именно он?
— Значит, вот тут закорючку поставь, если «за». А то я к вам стучалась сегодня. Никто не открыл, — Ольга тычет листком.
— Так Шумилов тебе не откроет! Я ему запрещаю двери открывать.
— Почему? — хмурит брови соседка.
— Потому! — вспоминаю, — Как-то раз он открыл, и стал жертвой сетевого маркетинга.
— Эйвон, что ли? — хмыкает Ольга.
— Если бы! — я продолжаю, — Приобрёл «незаменимый в хозяйстве» набор бесполезных ножей, настенную бру, хлеборезку и портативную швейную машинку. И всё по исключительно низкой цене! Половину зарплаты потратил!
— Да ты что? — восклицает она.
— Как ребёнок, ей Богу! — я сетую.
— Учёный ум, он такой, — соглашается Ольга, — Неприспособленный к жизни.
— Неприспособленный, Оль, вообще, — ставлю подпись напротив квартиры. Пускай ставят камеру. В конце концов, можно подставки купить для цветов? А лучше выращивать кактусы! Тогда на них точно никто не польстится.
Пока мы болтали, Капустин пролез в круглый выступ ограды и выкопал что-то из буйнорастущих цветов.
— Цветовод, мать твою, — приглушённо ругаясь, я лезу туда, чтобы вытащить пса и вернуть в землю куст первоцветов.
Одна из луковиц, явно, надгрызена!
— Лучше б ты кости грыз! — говорю я Капустину. И бегу вместе с ним, пока пенсионерка Эльвира Степановна не увидела нас из окна.
Глава 4
С Костиком мы познакомились в школе. Он был завсегдатаем здесь, а мы с мамой купили квартиру у них во дворе. Точнее, обменяли! Когда папа нас бросил. Сейчас моя мама живёт в новостройке. А вот бабушки Костиной нет.
Я помню, мы с Милкой сидели на лавке, а мимо проехал мальчишка на велике. Его стригли коротко! Видимо, чтоб экономить шампунь? Он был кучерявый, как будто барашек. И худой, как кишка. Я пропустила его междометие мимо ушей. А вот Милка услышала свист, прозвучавший в наш адрес.
— Это что за свистун? — оглянулась.
— Не вертись! — приказала. Я как раз мастерила из светлых волос колосок. Мои было трудно собрать, они вились. Потому, по утрам, я сгребала их в плотный пучок на макушке. И распускала, когда возвращалась из школы домой.
Заколкой служил «царский гребень», который носила ещё моя бабушка, мамина мать. На верхушке имел крупный выступ, и вынуть его из волос было проще простого. Как-то раз Костик вынул, когда ехал мимо меня на своём старом велике.
— Ай! — громко вскрикнула я.
Освобождённые волосы тут же объял свежий мартовский ветер и бросил их мне на лицо.
— Ты чего без шапки ходишь? — спросил он, когда поравнялись.
Я протянула руку:
— У тебя не спросила! Отдай!
— Ты на медузу Горгону похожа, — рассмеялся нахал.
— На кого? — я нахмурилась.
Он вручил гребешок:
— Ну, это такое чудовище, у неё змеи вместо волос.
— Вот, спасибо! — я фыркнула, натянула поверх головы капюшон и пошла.
Но пацан увязался за мной.
— Извини! Слышишь? — крикнул он вслед. И, опять обогнав, стал дожидаться, пока я пройду этот путь на своих двоих.
Оказалось, мы учимся вместе. Только он классом старше. А я пошла в школу с шести. В сентябре день рождения, так что не было смысла ждать год. С этих пор он меня провожал постоянно. Точнее, нас с Милкой! Мы с ней — ровесницы, со школьной скамьи неразлучны. Она мне почти как сестра.
— Вон, твой телёнок, — смеялась подруга.
Мне было обидно за Костика:
— Чего он телёнок? И почему это «мой»?
— Потому, что на привязи за тобой всюду ходит, — раздражалась она.
Но стоило Косте возникнуть, как тут же брала на себя роль болтушки.
На выпускном мы блистали! Мать заказала мне платье. Эксклюзивный пошив. Ни у кого такого не было! Оно было с виду простое, без вычурных блёсток, оборок и рюш. Силуэт назывался «русалочка». Потому, что имитировал хвост! В середине бедра расширялся, внизу ткань ложилась красивыми складками. А оттенок был призван усилить эффект. Изумрудный, на фоне которого кудри мои, становились рыжее, чем в жизни.
— Ну, чего ты, окаменел что ли? — фыркнула со смеху, увидев физиономию Кости.
Тот уже был первокурсником. Но продолжал с нами дружить. Это он агитировал меня поступать на экономический. Я не имела понятия, кем хочу быть в старших классах! Я и сейчас не имею понятия. Просто хочу быть хорошей женой, мамой, лучшей подругой. Человеком, короче! Во всех смыслах этого слова. А тогда я отчаянно мучилась, выбирая профессию по душе.
Мне казалось, от этого выбора столько зависит! Как будто, отучившись, ты просто обязан быть именно тем, кем был назван в дипломе. По факту оно так и вышло! Я избрала специальность «бухгалтерский учёт, анализ и аудит». И свожу дебет с кредитом.
А вот Милка, всегда мечтавшая стать поваром, под прессингом матери, всё же окончила школу. И поступила не в колледж, как изначально хотела, а в ВУЗ. На технолога. Хотя мама её была против, и всегда приводила в пример мой «правильный выбор» профессии.
Я же, завидуя Милке, прогрызала дыру в материнском бюджете. Для меня этот ВУЗ был коммерческий. Это Шумилова взяли бесплатно! С его результатами можно было вообще не учиться, и сдать!
— Почему окаменел? — хмыкнул он и вручил принесённые розы.
Розовый цвет не вязался с нарядом. Милка забрала букет, приложила к груди. Её «бальный образ» как раз был под стать. Платье, как у принцессы из мультика: фатин цвета фуксии, пышный рукав.
— Ну, и кого из нас
