Прощай, предатель! - Гайдэ
Прорычав последнюю фразу, он снова слишком низко наклоняется ко мне. И на этот раз я не выдерживаю. Близкий запах красного вина вызывает гораздо более сильный позыв к рвоте. Со слабым стоном я сгибаюсь пополам, обнимая свой огромный живот...
И всë-таки блюю на красивые черные туфли мужа.
♀️Глава 5. Разумной быть тяжело
Правильно говорят, что счастье не в деньгах. И уж точно не в роскоши.
Брожу по нашей огромной двухуровневой квартире, а от отчаянной тоски выть хочется. Боль и безысходность пожирают изнутри остатки разбитого сердца, сжигают токсичным ядом четкого осознания...
Наша семья разрушена.
Не будет больше счастливых совместных вечеров в обнимку. Только не с Владаном! Я просто не смогу теперь довериться ему, забыть предательство и жить, как раньше
Не будет вечерних просмотров кино с одним мягким пледом на двоих... с искренним смехом... нежными ласками... страстными поцелуями...
Не будет романтики уютных душевных разговоров...
Он всë это разрушил.
Положил на наши отношения всего один, но очень внушительный и похотливый болт, просто решив, что ему без разницы, с кем удовлетворять свои мужские потребности.
Конечно, я могу понять, что любому нормальному мужчине несладко, когда у его жены проблемная и болезненная беременность с повышенным тонусом и другими тревожными сигналами. Когда врачи постоянно предостерегают об угрозе выкидыша. Когда прямолинейно и откровенно не рекомендуют заниматься сексом, чтобы не спровоцировать преждевременные роды.
Но разве это оправдывает Князева?
Разве дает ему право спускать пар на стороне с другими бабами без зазрения совести, когда его жене и без того тяжко?
Чувствую на губах солоноватый горький привкус собственных слëз и прислоняюсь лбом к оконному стеклу. Смотрю на осенний уличный проспект пустым бессмысленным взглядом и думаю, думаю, думаю...
Почему ты предал меня, Влад? За что ты поступил так со мной, любимый?
Ты ведь не просто изменил...
Ты убил и растоптал мою любовь. Мое доверие.
Убил в тот самый момент, когда решил, что трахать на работе свою секретаршу в рот — это нормально для женатого мужчины!
Настойчивый сигнал мобильника врывается в мою депрессию неприятно веселым рингтоном. Надо будет поменять мелодию, дико начала раздражать...
Тупо смотрю на экран. Мама звонит.
Я редко с ней общаюсь, слишком уж мы по-разному смотрим на мир. Она все мое детство превратила в какой-то странный аттракцион своих психологических заскоков, считая с того дня, как они с отцом развелись.
И тогда началось...
Сначала мать пристрастилась к алкоголю. Потом к антидепрессантам. А затем вдруг всë это бросила и переключилась на странноватые духовные сообщества, вроде секты какого-то фиолетового эго.
Помню, что мне было лет шесть, когда отец ушел к другой женщине и больше не вернулся. Мать говорила о ней исключительно матом и всегда добавляла, что это — проститутка.
Однажды я по наивности спросила, что это значит, и тут же пожалела. В тот период мать еще держалась за бутылку и спьяну решила продемонстрировать доченьке всë наглядно. Откопала в шкафу забытую папашей флешку и воткнула в ноутбук.
Там оказались видео... много видео с людьми... голыми мужчинами и женщинами, которые шокировали меня и безумно напугали странными протяжными воплями, утробными стонами и руганью.
«Смотри! Смотри! — зло приговаривал на ухо заплетающийся голос, обдавая меня перегаром. — Вот что такое проститутка. Вот чего не хватало твоему папаше! Ты меня слышишь?!»
— ...ты меня слышишь, Даш? — возвращает в реальность недовольный голос из трубки. — Почему матери не отвечаешь?
— Привет, мам, — механически здороваюсь я и снова утыкаюсь лбом в окно. По ту сторону стекла в тихих серых сумерках ползут прозрачные капли дождя, под стать моему настроению.
— У меня появилась идея, — сразу приступает к интересующей теме мать, даже не поинтересовавшись, удобно ли мне с ней разговаривать. — Надо отремонтировать бабушкину развалюху в деревне и выгодно продать.
— Зачем?
— Я хочу разменять свою квартиру на другую, поближе к центру. Петенька идею одобрил.
Петенька — это ее сожитель и по совместительству тоже адепт их странной фиолетовой секты.
— Делайте, как считаете нужным... — устало вздыхаю.
— Мы не можем! Бабушка оставила свою развалюху в наследство не мне, так что придется тебе побегать к нотариусу, чтобы оформить разрешение!
— Я сейчас не могу этим заниматься, и ты это прекрасно знаешь. Мне рожать скоро. На таком сроке не до беготни по нотариусам.
— А ты Владика нашего попроси подсобить! Он по-быстрому все решит, — предлагает мать и, помедлив, вкрадчиво напоминает: — А ведь мы бы могли обойтись и без продажи бабушкиного старья в Гадюкино, если бы ты ему только намекнула, что мне не хватает денег на жилье...
Знала бы она, что «наш Владик» еще сегодня сделал! По-быстрому... Но такие личные вещи я обсуждать не могу. Только не с ней.
— Нет, мама, — выдавливаю из себя угрюмо. — Не буду я его об этом просить. По-моему, у тебя отличная квартира. Двушка с евроремонтом и в хорошем районе...
— Но не в центре!
Иногда моя мать чертовски напоминает старуху из сказки про рыбака с золотой рыбкой. Чем больше идешь у нее на поводу, тем большего она требует. А ведь евроремонт в квартире ей именно мой муж и организовал целиком за свой счет. И полгода даже не прошло.
Зловеще тихий щелчок со стороны просторной прихожей заставляет меня окаменеть с мобильником в руке. Сердце в груди спотыкается.
Владан вернулся...
— Мам, я больше не могу разговаривать, извини, — бормочу скороговоркой, гипнотизируя затравленным взглядом дверь.
— Ладно-ладно... но бумаги на дом я тебе завтра всë-таки пришлю! — кричит мать в трубку. — Вдруг время найдешь, мало ли!
Князев входит
