Аномалия (СИ) - Юнина Наталья
– Еще чего. Я не буду это делать. Это обязанность санитарки.
– Которой нет. А ты еще не врач. И даже не медсестра. Поэтому ты будешь делать то, что скажу я. Захочу – будешь ватные шарики крутить, а если остро встанет...вопрос нехватки персонала, захочу и отсосешь.
– Чего?!
– Отсосешь слизь аспиратором из верхних дыхательных путей у деда из девятой палаты. А ты что подумала? – что ты мудак!
– Пол скользкий в коридоре. Смотрите, не поскользнитесь, Сергей Александрович.
– И ты, смотри, шею не сверни, рыжая.
Глава 4
И все-таки спасибо маме с папой за прекрасное, пусть и веснушчатое лицо, и за не менее прекрасную фигуру, в частности ноги и грудь. Последнее вообще великолепный инструмент манипулирования противоположным полом. В особенности такими молодыми парнями, которые за возможность попялиться на мою обтянутую платьем троечку, согласны не только сменить постельное белье, вымыть дедулю, но и сменить подгузник.
Сильнее распахиваю халат, мысленно радуясь, что сегодня надела именно это короткое розовое платье на бретельках, выгодно подчеркивающее грудь и ноги. Да, да, Стасик, смотреть можно – трогать нельзя.
Когда парень поднимает одеяло, его даже не смущает амбре от дедушки, ибо он крайне увлечен моей грудью. Не отрывая от нее взгляда, он принимается расстегивать липучки на подгузнике.
– Это что такое?! – резко вздрагиваю от позади звучащего голоса. Да чтоб тебя! Когда Потапов оказывается в нескольких сантиметрах от меня, собравшись с духом, я спокойно произношу, смотря ему в глаза.
– Это правильное распределение обязанностей и организация труда, конечно же. А вы что подумали, Сергей Александрович?
– Думаю, что твоя жизнь с сегодняшнего дня и с этой минуты кардинально изменится не в лучшую сторону, – подается ко мне и шепчет на ухо. – Вангую – сегодня будешь лить слезы, – резко переводит взгляд на застывшего парня. – Стас, а родственники твоего пациента в курсе, что вместо ухода за ним, ты выполняешь работу, которая тебе не положена?
– Так он спит сейчас, почему не помочь, – улыбаясь произносит Стасик, не отрывая взгляда от моей груди.
– Свободен, – грубо произносит Потапов, сложив руки на груди.
Кому сейчас хуже – даже не знаю. Стасу, который спотыкается и падает на пол из-за того, что неотрывно пялится на меня, вместо того чтобы смотреть под ноги, или мне, которой теперь уж точно придется выполнять данное Потаповым задание. Нет, все же мне.
– Для первого дня я тебе делаю скидку, но дальше ее не будет. Если я даю тебе поручение, то выполняешь его именно ты, не сваливая обязанности на других.
– Напомните, для чего вы мне дали это задание?
– Для того, чтобы, – переводит взгляд на историю болезни, – Вениамин Петрович лежал в чистом подгузнике.
– Нет. У вас была конкретная цель и мы оба знаем какая.
– Ну раз знаешь, какого черта тратишь мое и свое время? Лежать обосранным не слишком приятно. Даже глухому восьмидесятилетнему деду. Начинай, Эля.
– А почему не Ариэль?
– Берегу твою психику перед видом голой обосранной жопы. Добивать тебя сейчас еще и Ариэлью слишком жестоко даже для меня.
– Ариэль вообще-то не склоняется.
– Я в курсе. Приступай, работы до хрена.
Надеваю перчатки и все… очередной ступор.
– Я не могу. Мне нельзя видеть обнаженного мужчину до брака. У меня очень строгая семья. Я поэтому и позвала того парня. Мне никак нельзя видеть чужие мужские половые органы.
– Ты мусульманка?
– Мусульманка и пуританка.
– И пиздаболка. Приступай.
Сукин сын. Глубокий вдох. Выдох. Считаю до пяти и принимаюсь отлеплять липучки по бокам подгузника. Ну, с Богом. Только хочу стянуть вниз подгузник, как Потапов хватает меня за запястье.
– То, что ты неженка, я уже понял, но ты определенно не полная дура. В тебе однозначно есть зачатки разума.
– Однозначно есть.
– Так вот, выключай тумблер, включающий дуру, которую ты демонстрируешь рядом с мужским полом, дабы запудрить им мозги, и включай тумблер с логикой, – на секунды задумываюсь на тем, что от меня хочет этот придурок, но в голову ничего дельного не приходит. Чего тебе надо, говнюк? Кажется, растерянный дедушка тоже не вдупляет что от меня хотят.
– Тумблер с логикой сломался. Что надо делать?
– Это я тебя спрашиваю, что надо делать.
– Снимать подгузник, помыть пациента и надеть новый.
– Хорошо, давай представим, что ты сейчас вытянешь из такого положения грязный подгузник. Но ты же понимаешь, что в таком случае он запачкает простыню и тебе придется ее менять?
– Понимаю, – никогда не считала себя тупой. В целом очень даже способной. Но я реально не понимаю, что ему от меня надо. Кроме как идти по проторенной дорожке и притворяться дурой – в голову ничего не приходит.
– Ну так что нужно делать, чтобы ее не запачкать?
– Не снимать подгузник.
– Я сказал выключить тумблер, включающий режим дуры, а не включить еще три таких же.
– Я не знаю, как его выключить.
– Поворачивай его на бок. Не тумблер, а деда. В таком положении стаскивай подгузник, желательно так, чтобы относительно чистым участком протереть задницу, – благо мужчина оказывается худым и мне почти без усилий удается его перевернуть на бок и даже без происшествий поднять его ногу и вытащить подгузник. Фух. Теперь главное, чтобы не стошнило от запаха. Ну, не так уж и страшно. – А теперь подложи пеленку, чтобы если что не запачкать простыню и протирай его моющей пеной.
Удивительно, но Потапов надо мной не издевается. Скрестив руки на груди, молча наблюдает за тем, как я провожу гигиену дедульки. Точнее смотрит он не на его пятую точку, а на мою троечку.
– Теперь у меня ваше лицо, Сергей Александрович, будет ассоциироваться с грязным подгузником и обкаканной попой.
– Тем лучше для тебя. А то еще влюбишься в меня ненароком.
– Да, после такого знакомства в вас только и влюбляться, – не скрывая сарказма выдаю я.
– Женщины на редкость глупые создания. Где побольше пиздостраданий вам как медом намазано. Вместо нормального мужика вы выбираете тех, по ком проехал ассенизатор. Так что не исключаю возможности, что ты попадешь и под мои говнистые чары, – невозмутимо произносит Потапов, не сводя взгляда с моей груди.
– Ни фига себе, как вы самокритичны.
– Не отвлекайся.
– Да я уже почти все.
– Мыть надо не только зад.
– К несчастью.
Нехорошо как-то. Первый живой член не любимого парня, а незнакомого деда. Хоть и хозяйство у него и не как сморщенная пипетка, но вид оставляет желать лучшего. Капец. Это явно какая-то патология. И где-то я такое уже видела.
– Не увлекайся так, Эля. Если сильно понравилось, то можешь все писюны перемыть, но только после смены, – да чтоб ты с лестницы навернулся.
– Я не увлекаюсь, а рассматриваю исключительно как врач. У вас такая же?
– Что?
– Головка полового члена.
– Показать? – не отрывая от меня взгляда все так же невозмутимо бросает Потапов.
– Боже упаси. Я и так нарушила свою религию. Папа рассердится, если узнает, что я видела чей-то член вне брачного ложе. А вы не могли бы отвести взгляд от моих верхних девяносто и перевести его на нижние девяносто Вениамина Петровича? Которые спереди. Пожалуйста. У него там все очень большое. Мне кажется, это ненормально. У вас так же?
– То, что от тебя у него может встать – вполне возможно. Вот что сиськи животворящие делают с восьмидесятилетними дедами. У меня будет то же все большое и твердое, особенно если мне будут теребить, как это сейчас делаешь ты.
– Я не тереблю! – резко одергиваю руку. – И вообще я не об этом. У вас там так же в плане гиперемии, отека головки и какой-то белесый налет? – наконец Потапов реагирует. Полностью переворачивает его на спину и устремляет свой взгляд на его пах. – Ну что, так же?
– Нарываешься, Эля.
– Мне кажется, нарывается его головка. Это постит, да? Точнее баланопостит? Я вспомнила, я такое видела.
