Месть королевы мафии - Шивон Дэвис
— Я не могу иметь детей из-за таких, как ты.
Давлю на его шею, а он обеими руками вцепляется в мою ногу.
— Это справедливое возмездие — у тебя нет наследников, и мне очень нравится ирония в том, что ты сдохнешь от моих рук, — говорю я, снимая давление с его шеи и отступая. Нет никакого удовольствия в том, чтобы убивать его таким образом. Хотя у меня нет времени медлить, я намерена сделать это как можно болезненно. Направляю пистолет ему в голову.
— Вставай на кровать, отвратительный кусок дерьма.
Пинаю его по ноге, когда он не двигается.
— Пошла ты, шлюха.
Он замахивается на меня ножом, который был привязан к ноге. Отклонившись в сторону, я наношу быстрый мощный удар ему в подбородок, наслаждаясь щелчком, исходящего от его вывихнутой челюсти. Он машинально роняет нож, и я стреляю ему в ногу, получая огромное удовольствие от звериного вопля, который он издает, корчась на полу и прижимая руку к подбородку. Прострелив ему вторую ногу, я приседаю над ним, быстро проверяя, нет ли у него другого оружия, но он чист.
Кровь сочится из его ног, я переступаю через него, и радуюсь, что переоделась в черные брюки, подходящий топ и ботинки, потому что если бы кровь попала на мое новое белое платье от «Шанель» или на мои «Джимми-Чу», я бы, скорее всего, убила ублюдка на месте, а этого нельзя допустить.
Открыв дверь, я вижу, что мои солдаты, как и ожидалось, ждут меня снаружи.
— Вы мне нужны.
Мой взгляд скользит между Рикардо и Эцио, когда я отступаю в сторону, чтобы дать им войти. Они направляются туда, где на полу хнычет Пауло, и тащат его дрожащее тело на кровать.
— Привяжите его запястья и лодыжки к столбикам кровати, — инструктирую я, бросая им мотки веревки из своей сумки для убийств. Эта комната — отголосок рубежа веков и остро нуждается в модернизации, но кровать с балдахином как нельзя кстати подходит для моей задумки.
— Будьте начеку, — приказываю я своим людям, после того как они закрепят его на кровати. Я жду, пока они покинут комнату, прежде чем приступить к работе. Раздеваю мужа догола, стараясь, не блевануть при виде дряблой плоти и вялого члена.
— Прости, — хнычет он невнятным голосом, с трудом выговаривая слова с вывихнутой челюстью. Его глаза умоляюще смотрят на меня, пока я достаю из сумки свой драгоценный нож «Страйкер» с зазубренным концом и любовно поглаживаю его.
Мужчины постоянно разочаровывают меня, но мой арсенал оружия никогда не подводит.
— Умоляй, и, возможно, я передумаю, — вру я, нависая над его отвратительным телом.
Он изрыгает бессвязную ложь из своих изуродованных губ, а я мысленно перечисляю все его преступления. Его мольбы так же жалки, как и все остальное, что он делает в жизни, и мне надоело слушать его нытье. Быстро нанеся удар, я глубоко вонзаю кончик ножа ему в яйца и отпрыгиваю назад, когда из его члена вытекает моча.
— Сволочь, — говорю я, отделяя его член от тела. Слезы текут по его щекам, а лицо искажается от боли.
Это лишь подстегивает меня.
Вонзая нож в его яйца, я с остервенением кромсаю его мужское достоинство, пока от него не остается ничего, кроме содранной кожи.
— Это за всех невинных детей, которых ты подвергал мучениям, — закрепляю я, наблюдая, как кровь сочится из его паха с извращенным очарованием. Он пытается закричать, но звук застревает внутри, вырываясь наружу в виде захлебывающихся, сбивчивых вдохов.
— Это за все те разы, когда ты причинял мне боль, — продолжаю я, проводя ножом по его груди горизонтальную линию.
— За все те разы, когда ты насиловал меня, пока я не стала достаточно сильной, чтобы взять себя в руки и перехитрить тебя.
Я делаю серию порезов вдоль его груди, кровь каскадом льется из ран, а он корчится на кровати, пытаясь выжить.
Я режу каждый сантиметр открытой кожи, а потом начинаю говорить:
— За всех людей, которых ты обдурил, обманывал и предавал.
Удар, порез.
— За всех людей, которых ты убивал без всякой причины, просто потому, что они тебе не нравились.
Удар, удар, удар, удар.
— За все жестокие слова в адрес невинных и беспомощных.
Удар, удар, удар, удар.
— За то, что родился.
Отхожу в сторону и достаю из сумки пару перчаток.
— Жаль, нет времени растянуть удовольствие, твоя остальная семейка ждет меня, — говорю я, надевая перчатки.
По его лицу пробегает злоба, и я жестокая сука, потому что мне греет сердце это зрелище, зная, что ему больно, что он испытывает страх и ничего не может поделать. Пусть он умрет, зная, каково это — страдать от рук другого.
Пусть он умрет, чувствуя ту боль, которую наверняка испытывали его жертвы.
— В этот самый момент твои верные солдаты страдают от той же участи. Я не могу оставить никого из них в живых, — лгу я, потому что не стану убивать невинных женщин и детей. Твари внизу не в счет. Они далеко не невиновны и заслуживают смерти, но они единственные женщины, чьи глотки будут перерезаны сегодня. Все остальные, кого уничтожат, — мужчины.
Они не могут жить, потому что им нельзя доверять.
Уже разработаны планы по вывозу их жен и детей из страны. Я позабочусь о них, если они не будут перечить. Знаю, что несколько идиотов попытаются предать меня, и мы сделаем из них пример.
Это поможет держать остальных в узде. В конце концов они забудут об этом и будут жить дальше. Возможно, со временем даже придут поблагодарить меня.
— Твои подданные присоединятся к тебе в аду, — объясняю я, проводя кончиком ножа по его напряженным рукам.
— Им был предоставлен выбор, и они сделали неправильный.
Я одариваю его хитрой улыбкой, всаживая нож во внутреннюю часть его нижней руки и проводя до самой подмышки. Затем повторяю это движение с другой рукой, испытывая глубокое удовлетворение от нечеловеческих звуков, вырывающихся из горла моего мужа, когда кровь вытекает из зазубренных порезов. Не знаю, что это говорит обо мне, но я получаю огромное удовольствие, причиняя ему боль.
Без предупреждения я вспарываю ему живот, отслаивая плоть и вытаскивая внутренности. Они лежат на его теле, окутывая его, словно множество ядовитых змей. Я ничего не чувствую, когда наношу ему множественные удары по бедрам, ногам, рукам и полосую по лицу.
Надо было поставить оперу. Величественная симфония, звучащая в