Мария - Сара Брайан
Как и она, этот город наградил его собственным прозвищем, которому, по правде говоря, она завидовала. Марию считали глупой, маленькой принцессой в мире, полном чудовищ. Бугимен - это имя шептали на устах все жители этого города. Раньше это была безобидная сказка, которой можно было запугивать детей, чтобы заставить их вести себя хорошо, говоря им, что если они будут плохо себя вести, то бугимен придет за ними посреди ночи. Однако теперь бугимен дышал тем же воздухом Канзас-Сити, что и все остальные, и он был не просто ночным бродягой, который приходил к вам посреди ночи; он ходил по тем же улицам, по которым ходили их дети, когда солнце находилось в самой высокой точке неба, раскаляя черные мостовые. Однако самым большим мифом было то, что он наказывал детей. Бугимен наказывал любое живое существо, и именно так можно было понять, что это настоящее чудовище - если страх взрослого был сильнее страха ребенка.
Мария уставилась на холодный нож из нержавеющей стали, который он держал в руке, и ее зеленые глаза встретились с глазами существа, которое держало в страхе этот город. Дело в том, что сказки о слабых принцессах и злых чудовищах были просто чертовски хороши.
— Что?
Злые монстры просто офигевали от этого.
— Что?
Лука еще мгновение смотрел на нее, прежде чем взял в руку нож из нержавеющей стали и вернулся к нарезке овощей.
— Ничего.
Так же, как она была уверена, что ему не понравилось ее «что», ей не понравилось его «ничего». Он что-то выяснил, и ему не понравилось то, что он собрал воедино.
— Зачем тебе понадобилось идти в школу? — спросил он.
Стараясь изо всех сил не смотреть на Лео, который теперь сидел рядом с ней, она соврала:
— Обычное дерьмо из школы - нас просят либо пожертвовать время, либо деньги, как будто мало заносчивых мамаш, которые не выстраиваются в очередь у дверей, чтобы помочь потратить деньги богатого папочки.
— Это гребаная шутка, — раздался ворчливый голос сзади нее.
Увидев, что вошел ее второй брат Неро, она поняла, что именно он имел в виду. Наследие была пропитанной жадностью средней школой с иерархией, состоящей из суперинтендантов, богатых родителей и учеников, преподавателей и, наконец, менее удачливых, которые смогли проскользнуть сквозь трещины из-за законов, которые хотели, чтобы подготовительные школы выглядели более «всесторонне развитыми». Наследие была такой же коррумпированной, как и семья Карузо.
Лука посмотрел на Лео.
— Они хотели заполучить одного из нас только за это?
— Да, — легко соврал Лео, наклонившись над прилавком, чтобы взять яблоко. — Что на ужин?
— Чили.
— Опять, так скоро? — спросила Мария, скривив губы, точно зная, зачем он это готовит. — Ты отходишь от своих итальянских корней, брат.
— Хлое тоже нравятся рецепты нашей матери, ты же знаешь. — Лео хмыкнул, явно зная, почему Лука тоже готовит это блюдо.
Его свирепые глаза сверкнули на них.
— Тогда ты, блядь, готовь.
Перекинув волосы через плечо, она радостно отказалась.
— Нет, спасибо. — Дело было не в том, что она не умела готовить: честно говоря, она просто не хотела. Это была единственная вещь в ее семье, на которую не распространялись «общественные» гендерные роли, и она собиралась взять то, что могла получить.
Людей обычно шокировало, что Лука - он же Бугимен - готовит, да еще и хорошо, но для их семьи это имело смысл. Он был итальянцем, а каждый гребаный итальянец практически воспитывался на кухне, учась готовить пасту. А если они не готовили, то ели. Из всех них у Луки был не только самый большой опыт, поскольку он был самым старшим и провел больше всего времени с их матерью до ее безвременной смерти, но он был и самым разборчивым. Ему нравилось только то, что он готовил, как готовила их мать, и его вкус, безусловно, был самым изысканным, поскольку Лео был более чем счастлив заказывать пиццу каждый вечер. Готовка была для Лук0и чем-то вроде контроля, и только Мария понимала это.
И она понимала это, потому что понимала его.
Понимала его.
Их мать не знала, что с ними что-то не так, пока не родился Лео. Он был самым драгоценным, идеальным ребенком, о котором только могла мечтать мать, и каждая мама считала своего ребенка величайшим даром, когда-либо созданным Богом. И если для Лео это было правдой, то для остальных - нет. Вот почему она не замечала этого, считая, что ее первые трое детей были слишком совершенны для этого мира - пока совершенство не появилось на самом деле. Тогда она поняла, насколько испорченными были ее первые трое.
В детстве Неро провел в кабинете психолога меньше всего времени, в то время как у Марии и Луки сеанс длился гораздо дольше, и им пришлось вернуться на несколько сеансов, прежде чем был поставлен диагноз. Все они были отнесены к той же маниакальной стадии, что и их отец, - антисоциальному расстройству личности, которое было просто красивым словом для обозначения психопата.
Это была редкость для ребенка с таким суровым диагнозом, но это доказывало степень их плохих генов. Гены, которые были присущи многим мафиозным семьям на протяжении всей истории. В их роду деятельности не было ничего необычного в том, чтобы либо родиться с такими генами, либо развить их со временем. Им просто не повезло, что у них было одно из самых страшных психических заболеваний, если таковые вообще существуют.
Все психопаты были разными, и у каждого психопата была своя извращенная версия добра и зла, поэтому они так сильно отличались друг от друга.
Неро был больше всего похож на их отца. У них обоих были гораздо более легкие случаи, чем у двух других.
Лука был таким, какой он есть. Он ни для кого не менялся и приглашал мир видеть его таким, какой он есть. Между ними всеми он был самым нестабильным. Единственное, что в этом чертовом безумном мире удерживало его на земле, а не в аду, была его невеста, Хлоя Мастерс.
Мария была совсем другой историей. После того, как она узнала, что у нее ASPD, ее юная сущность вернулась домой и пробралась в кабинет отца, чтобы прочитать одну из книг о психическом здоровье. В тот день она узнала о себе больше, чем когда-либо. Когда
