Слишком хорошая няня - Ашира Хаан
— Пожалуйста, не надо, — говорит Александр. — Я не буду удерживать вас насильно. Мне просто нужна была возможность спокойно пообщаться. Если не договоримся, водитель отвезет вас обратно.
— Мы, вроде, все уже обсудили? — непонимающе говорю я.
Он снова тяжело вздыхает и поворачивается:
— Это мой последний козырь, Лариса. Несколько дней никому не было дела до Дины. Вообще никому. Даже ее матери. Так уж получилось, что в этом городе только вам стало не все равно. И она это тоже понимает. Вы видите, какая она сейчас спокойная? Улыбается? Все эти дни после возвращения она либо сидела, глядя в пространство и обнимая этого проклятого зайца, либо плакала. Когда я сказал, что мы едем к ее «Лале», она оказалась в машине мгновенно, даже зайца вашего забыла. Вы понимаете?
— У нее есть мать? Где она была, когда Дина потерялась? И где были вы?
Александр морщится, словно от боли. Нет, видимо, его не зуб беспокоит.
— Давайте отложим эту тему, Лариса, — говорит он неохотно. — Когда мы договоримся, я вам все расскажу. А пока давайте обойдемся без упреков. Я не люблю искать кто виноват. Меня больше волнует вопрос, что делать.
— И что же вы делаете? Переваливаете свою проблему на меня?
Александр качает головой и разворачивается к дочери:
— Дин, будешь яблоко?
Она энергично кивает, и он бросает ей в ладони огромное зеленое яблоко, в которое та вгрызается с сочным хрустом.
— Все эти дни, Лариса, моя дочь отказывалась есть, — говорит Александр, глядя на нее. — Удавалось уговорить только на фруктовое пюре и то после пары часов истерик. Я не переваливаю проблему, я решаю ее. Если она ест, улыбается, радуется только в вашем присутствии — значит мне нужны вы.
— Но это не мое дело, Александр! — в отчаянии всплескиваю я руками.
Этот мужчина вообще способен принимать отказы?
— Ваше, — спокойно роняет он. — С того момента, как вы к ней подошли.
— Доброта не остается безнаказанной?
— Совершенно верно, — кивает он. — Вы не прошли мимо Дины и тем самым взяли за нее ответственность. Вы же не бросите ребенка?
— Александр! Это совсем уж грубая манипуляция!
— Зато рабочая, — говорит он, и я понимаю, что дальнейший разговор бесполезен.
— Я отказываюсь! — говорю я и скрещиваю руки на груди.
Александр молчит.
Дина грызет яблоко.
«Роллс-ройс» едет по Невскому, то и дело застревая на светофорах.
Я строю планы, как сейчас попрошу высадить меня у «Зингера» и пойду куплю себе в утешение пару книжечек, чтобы успокоить нервы после самого стрессового собеседования в своей жизни.
— Лариса Михайловна, — снова начинает Александр, и я внутренне вою. — Давайте так. Вы проработаете у меня до тех пор, пока мы не найдем другую няню, которую Дина примет. С вами это будет проще. Мне нужно, чтобы дочь была спокойна и ходила к врачам. Давайте ограничим срок предложения. Вы работаете три месяца, получаете в три раза больше вашей зарплаты, а когда мы расстаемся, я даю вам рекомендацию в любую компанию на ваш выбор. Поверьте, моя рекомендация — это золотой билет.
Не могу поверить, но я…
Всерьез рассматриваю его предложение.
Три месяца. Деньги, которых хватит на хороший ремонт, а я давно собиралась привести свою квартиру в нормальный вид. Рекомендация.
Дина стучит меня по плечу, я поворачиваюсь, она протягивает мне огрызок яблока и говорит:
— Лала…
— Лара, малышка, я Лара… — говорю я, забирая у нее огрызок. Вздыхаю: — Господи, я ненормальная.
— Значит, договорились! — Александр протягивает мне ладонь для рукопожатия, и я вкладываю в нее огрызок.
— Договорились… — упавшим голосом говорю я, пытаясь понять, как ему это удалось. — А теперь везите меня домой.
— Я и везу, — говорит Александр, брезгливо рассматривая огрызок.
— В смысле? — не понимаю я.
В этот момент автомобиль сворачивает в переулок и останавливается.
Дина начинает выкарабкиваться из кресла, водитель выходит и огибает машину, открывая дверь с моей стороны.
— Я не упомянул? — говорит Александр. — Жить вы будете с нами.
7
Квартира Александра оказалась в Золотом Треугольнике Петербурга — самом шикарном районе города. Внутри трех его сторон — Дворцовой площади, Фонтанки и Невского — располагается куча достопримечательностей: Эрмитаж, Спас на Крови, Марсово поле, Михайловский замок. А еще — гостиницы, рестораны и, разумеется, квартиры. В старых, но еще крепких домах, каждый из которых может похвастаться интересной историей.
Дом, в котором обитал Александр, выделяется даже среди этих домов с историей. Это оказывается Писательский Небоскреб — дом, где расположен музей Зощенко, где во время Блокады жила Ахматова и обитало огромное количество других писателей, которым когда-то и выделили тут квартиры.
В парадной тут стоят статуи, на подоконниках колосятся цветы, а сама квартира, куда мы приходим по длинному запутанному коридору — разветвленный и запутанный лабиринт с множеством комнат.
— Дина! — гаркает Александр, едва мы заходим в прихожую. — Руки мыть быстро!
Девочка, едва успевшая стянуть сапожки, пулей мчится куда-то вглубь коридоров, а я с упреком смотрю на ее отца. Она сама недавно скиталась на улице, и не по своей вине. Совершенно нет необходимости так ее строить.
Оборачиваюсь, чтобы ему об этом сказать и вижу минуту слабости Александра Владимировича. Этот огромный суровый мужик с вечно недовольным лицом стоит посреди прихожей все с тем же огрызком яблока в руках и явно не знает, куда его деть. Положить на столик под зеркалом? В карман? Отдать обратно мне?
Его рука дергается в такт каждому варианту, который проносится в его голове и явно рисуется на лице, и мне становится его жаль.
Я уже сняла ботильоны, поэтому просто забираю у него огрызок, прохожу в огромную кухню-гостиную, разделенную на зоны плиткой и паркетом, и выбрасываю его в мусор.
Оборачиваюсь и врезаюсь прямо в грудь Александру, который последовал за мной, не снимая ботинок, но так тихо, что я его не заметила.
— Откуда вы знаете, где тут мусорное ведро? — спрашивает он с подозрением.
— У большинства людей оно под раковиной, — пожимаю я плечами.
— Хм… — он останавливается, обдумывая эту мысль. — И то верно…
Пока Александр раздевался, я прогулялась по обозримой части квартиры, немного опасаясь забираться далеко, чтобы не заблудиться. В квартире была видна женская рука — подушечки, занавесочки, нежные обои, статуэтки, цветы.
— Тут кто-нибудь знаменитый жил? — начинаю я издалека. — Писательский дом же.
— Не знаю, — пожимает плечами Александр. — Я не интересовался. Это бывшая коммуналка. Сначала ее разбили на три разные квартиры, потом соединили обратно.
— Можно, наверное, погуглить?
— Наверное.
Он пожимает плечами. Явно видно,
