Запретные навсегда (ЛП) - Джеймс М. Р.
Все, что требуется, это чтобы он открыл рот, чтобы разрушить все мои надежды.
— Наконец-то ты проснулась.
У меня слегка приоткрывается рот.
— Что? Как…ты… — Меня захлестывает волна эмоций, в горле встает комок, который поначалу мне трудно проговорить. — Арт, что ты сделал?
Его улыбка такая легкая и непринужденная, какой я ее никогда не видела, и именно тогда я понимаю, что должна была верить Максу с самого начала. Я думала, что отношение Макса к своему младшему брату было просто соперничеством между братьями, старыми ранами и невысказанными обидами, но я ошибалась. Артуро — гребаное чудовище. И я должна была догадаться, я встречалась с достаточным количеством из них.
— Твой брат мертв, — выдыхаю я. — Как ты можешь стоять здесь, ухмыляясь мне…
— У тебя много вопросов, — мягко говорит Арт. — И мы доберемся до них вовремя, mia bella.
Сочно произносимая итальянская нежность возвращает меня прямо в ночь вечеринки, в комнату, которая кружится, когда моя голова взрывается звездами после удара о деревянный пол. Внезапно меня окружило большое количество людей, чтобы различать детали. Я помню голос, который, как мне показалось, я узнала, когда игла вонзилась мне в шею.
Тебе не следовало так яростно сопротивляться, mia bella.
— Ты был там, — прохрипела я, уставившись на него. — Ты…
— Все это продолжается гораздо дольше, чем ты думаешь, Саша. — Говорит Арт, прислоняясь к комоду в дальнем конце комнаты. Между ним и мной значительное пространство, и я бросаю взгляд на дверь, гадая, смогу ли я прорваться к ней теперь, пока она не заперта.
Даже если и могу, я знаю, что это бессмысленно. Даже если я прорвусь, в доме будут другие. Скорее всего, я не выйду за порог. Мне нужно подойти к этому с умом, особенно потому, что я знаю, что на этот раз я не могу рассчитывать на спасение. Макс мертв, факт, от которого мое горло сжимается от горя, а глаза снова наполняются слезами, и я не знаю, много ли он рассказал Виктору, и есть ли у Виктора какие-либо идеи о том, где меня искать. Я даже не знаю, где я сейчас нахожусь. И с тем, что я теперь знаю о своем происхождении, Виктор может решить, что лучше умыть руки. Возможно, теперь я слишком большая обуза, угроза для его семьи. И если бы он сделал такой выбор, защищать их, а не меня, я даже не думаю, что могла бы винить его.
Я бы, наверное, сделала то же самое.
— Изначально это не имело к тебе никакого отношения. — Арт смотрит на меня с выражением, которое почти сочувственно. — Но ты оказалась в центре событий, тебя затянуло во все это. Судя по тому, что я слышал, это происходит с тобой не в первый раз.
— Ты ничего обо мне не знаешь. — Я выдавливаю слова сквозь зубы, заставляя себя выдержать его взгляд, вместо того чтобы отводить глаза.
Арт ухмыляется.
— Я провел свое расследование о тебе, Саша Федорова, не волнуйся. Или, скорее, Саша Обеленская?
Он приподнимает бровь, и я чувствую, что становлюсь еще бледнее.
— Видишь? Я действительно кое-что знаю о тебе. Я знаю многое. Я знаю, что человек Виктора Андреева подобрал тебя в Москве и переправил в Нью-Йорк. Я знаю, что вместо этого ты оказалась в его доме, как раз в то время, когда он начал сворачивать свой бизнес по торговле людьми. Я знаю, что его правая рука совершил разбойничий поступок и захватил в плен нескольких женщин из его дома и семей его союзников, и что мой покойный брат примчался с кавалерией и помог спасти всех вас. Событие, которое, как я полагаю, привело к значительной близости между моим братом и тобой. Я на правильном пути?
— То, что ты знаешь детали, еще не означает, что ты что-то понимаешь.
Арт пожимает плечами.
— Может быть. Или, может быть, детали — это все, что действительно имеет значение, когда дело доходит до дела. Представь, если бы Алексей Егоров знал, кто ты такая, Саша Обеленская. Представь, что он мог бы вытянуть из твоего отца, если бы имел хоть малейшее представление. — Его глаза скользят по мне, оценивая, и я борюсь с желанием отпрянуть в ответ. — Представь, — продолжает он, — если бы Виктор Андреев знал, кто ты такая. Как ты думаешь, взял бы он тебя тогда к себе в дом? Или ты думаешь, что он мог заключить сделку с Обеленским?
— Он бы этого не сделал, — огрызаюсь я в ответ, но даже я слышу, как мой голос дрожит. Правда в том, что я не уверена. Тогда Виктор был другим человеком. Он еще не был тем человеком, который изменил свою жизнь и свой бизнес ради будущего и семьи с женщиной, в которую он влюбился.
Арт снова лениво пожимает плечами.
— Может быть. Может быть, нет. Сейчас это не имеет значения. Важно то, что ты будешь делать дальше, Саша. Это зависит от тебя.
— Каким образом? — Я с трудом сглатываю. — Ты не ответил ни на один из моих вопросов. Я не… я даже не понимаю, как ты можешь быть частью всего этого. Ты просто…
— Младший брат Макса? — Улыбка Артуро становится жесткой и ломкой по краям. — Конечно. Знаешь, Саша, до всей этой чепухи о твоем отце и сумме, которую он мог бы заплатить тому, кто позаботился о тебе, скажем так, или вернул ему, чтобы он мог сам выполнить эту работу, у меня были другие представления о тебе. Я думал, ты поймешь, что Макс — это тупик. Человек, настолько погруженный в свое прошлое и свои идеологические представления о том, кем он был раньше, что он действительно бесполезен для тебя здесь и сейчас, во всяком случае, не для того, чего ты хотела.
— И что? — Огрызаюсь я, скрещивая руки на груди. Немного крови на моей коже сочится, капая на шелковистую юбку моего платья, и я снова чувствую приступ тошноты, который вынуждена подавить. — Я бы выбрала тебя вместо него?
Арт отталкивается от комода и делает несколько шагов ко мне. Я не думаю, что это должно звучать угрожающе, но я все равно отступаю, обхватывая себя руками, когда он приближается.
— Если бы ты была такой умной, какой себя считаешь, ты бы так и сделала. — Его улыбка все еще выглядит хитрой, когда он подходит ближе к кровати. — Мой брат притворялся таким праведным, таким преданным этой семье, но он хотел уйти так же сильно, как и все остальные. Он просто выбрал священство как свой путь, очень подходящий, поскольку он всегда хотел быть таким гребаным мучеником.
Арт бросается вперед, его руки по обе стороны от моей головы, когда он прижимает меня спиной к подушкам. Я не могу остановить быстрый, испуганный вдох, который вырывается тихим писком, или то, как все мое тело напрягается, боль пронзает мои воспаленные мышцы, когда я смотрю на него широко раскрытыми глазами. Я не хочу показывать страх, но ничего не могу с собой поделать. Это действие пробуждает весь ужас, оставшийся у меня из прошлого, и я отодвигаюсь назад, пытаясь избежать его прикосновений.
— Честно говоря, у меня на самом деле не было никакого интереса к поместью. Я не хочу быть частью этих Семей с их высокомерием и помпезностью, их правилами, обязанностями и способами ведения дел. Даже после смерти нашего брата я собирался оставить это место гнить. Но потом Макс вернулся.
Арт наклоняет голову, его глаза сверлят мои.
— Я не мог позволить ему просто вернуться и забрать все, не тогда, когда он всегда так ясно давал понять, что не хочет быть наследником. Я подумал, что он мог бы передать это мне, если бы знал, что я передумал и хочу этого. Не то чтобы наш отец был особенно добр к нему. Все это было зарезервировано для нашего старшего брата. Но бедный, праведный Макс…
Он насмехается надо мной сверху вниз.
— Всегда остается мучеником до конца. Пожертвовать собой на алтаре долга и все такое. Он скорее возьмет на себя заботу о семье, чем отдаст ее мне, заставит себя играть роль, которую не хочет, чем будет с тобой, женщиной, которая так отчаянно, даже трогательно, хочет его.
Я извиваюсь, пытаясь выбраться из-под него, чувствуя, как мое сердце учащенно бьется в груди, а кожу покалывает холодный пот. Меня так и подмывает плюнуть в его красивое лицо.
