Это всё из-за тебя (СИ) - Никитина Анна
Хочешь, чтобы я тебя поцеловал?
Я...
Тебя....
Поцеловал...
Интересно, какой он на вкус?! Терпкий?! Пряный?! Обжигающий?! Солоноватый?! Какой он, Кирилл Сомов!? Как он целуется? Дерзко?! Смело?! Или нежно?! Может ли быть он нежным?! От одной только мысли о поцелуе, бабочки в моем животе начинают свою вакханалию. Там собралось их по меньшей мере, тысячи, а то и сотни штук крылатых. Порхают. Будоражат своими крылышками самые сокровенные участки тела. Самые чувствительные точки настолько остро ощущаются, что игнорировать просто невозможно. Они, как кровоточащая рана, пульсируют настолько, что отдаётся по всему телу.
Боже, что это?! Неужели я правда хочу почувствовать вкус его губ? Это понимание приводит меня в неописуемый ужас и трепет.
Боже, как я вообще могу об этом думать?! Это же грех. Грех об этом думать. Нельзя, Аня, нельзя. Я же приличная девочка.
Господи, этот Сомов точно посланник по мою душу. Тот самый змей искуситель.
Отгоняю мысли о Сомове и только потом понимаю, что мы уже проехали половину пути до школы, где учатся сестры, а Поля за это время не проронила ни слова. Обычно эту болтушку не остановить. Она вечно разговаривает и много смеется. Её раскрепощённости я завидую белой завистью.
– Ты обиделась на меня? – спрашиваю сестру после нашего диалога на парковке.
– Нет, – бурчит сестра, не отрывая взгляда от происходящего за окном трамвая пейзажа. Значит, обиделась. В любой другой день она бы меня уморила рассказами о своей группе, о придурках мальчиках и, конечно, о выходе нового сериала на нетфликс. О последнем: это наш с ней совместный секрет. Мне тоже нравится там зависать. Но телевизор, как и пользование телефоном, у нас строго по времени, и задержаться в интернете мы можем строго по учебе. Папа проверяет историю нашего поиска каждые тридцать минут. И сильно возмущается, если мы сидим слишком долго.
– Ну, не злись, пожалуйста, – толкаю легонько своим плечом сестру и слегка улыбаюсь. – Хочешь, я что-нибудь для тебя сделаю? – предлагаю пути примирения. – Ммм, банановый пирог, например, – задумчиво произношу. Это блюдо считается моим коронным в нашей семье и любимым блюдом Поли. За него она, как поётся в песне, готова душу дьяволу продать. И это точно не шутка.
– Хочу! – загорается, как новогодняя лампочка, сестра. И удивляет меня следующим предложением. – Но не пирог, – решительно и смущенно произносит сестра с таким блеском в глазах, что это предложение мне уже не кажется хорошим. Это точно что-то запретное.
– Ладно, – примирительно отвечаю её страсти. – Чего хочешь? – иду в лобовую.
– Я хочу пойти на «летник», – делая вдох-выдох и собираясь с мыслями, заявляет о своём желании сестра. И я прихожу в шок. – Пожалуйста, давай отпросимся у мамы, – жалобно просит Поля. Строя те самые кошачьи глазки, ради которых я душу точно готова продать. И чую, мне придётся это сделать сегодня. Врать маме и папе заочно. А я этого страсть как не люблю. Это же грех.
– Поля, милая, ты же знаешь, что родители будут против. Я сама не хожу на этот «летник». Была один раз. Нет там ничего интересного. Да и дел в церкви полно. Ты же знаешь, выходные мы посвящаем семье и работе на благо Господа Бога, – пытаюсь переубедить сестру.
– Ты была, а я нет, – с жаром говорит сестра. – Вот и я хочу посмотреть. Студенческая жизнь бывает лишь раз в жизни. Ну, пожалуйста, Ань, – просит сестра.
– А маме что скажем? – спрашиваю эту затейницу.
– Что пойдем на тренировку, пока площадка открыта. Ты на баскетбол, а я на плаванье, а сами рванем на пляж. Пожалуйста, Анют, – заглядывая в мои глаза своими печальными, с быстро хлопающими ресницами и выпяченной нижней губой так, словно она сейчас ударится в истерику.
– Ладно, вымогательница, попробуем. Но если не прокатит, я не виновата, – поднимаю руки в жесте капитуляции.
– Спасибо-спасибо, сестренка, – оживляется сестра, снова превращаясь в мою любимую озорницу. Поэтому до конца поездки я снова слушала её трель о новом герое, появившемся в новом эпизоде её любимой вампирской новеллы.
– Мам, мы дома, – говорю, как только мы с девочками входим в квартиру. Снимаем обувь. Нас встречает родительница.
– Отлично. Мыть руки, переодеваться и живо на кухню. Будете помогать с ужином, – с полотенцем в руках и фартуке говорит мама. Никто из нас не удивлен. Так всегда заведено. Пока отец занимается делами в церкви, мы с девчонками помогаем маме по хозяйству. Убираемся, готовим, развешиваем белье. Поэтому долго в своих комнатах не задерживаемся.
– Как дела в школе? – интересуется мама у близняшек. Эти две маленькие проказницы еще та головная боль. Подраться с мальчиками, причем мальчикам достается больше всех, подложить кнопку учительнице, поджечь бумагу в туалете, чтобы избежать контрольной. Две мастерицы на шалости. Гены их настоящих родителей берут вверх. Хоть мы их никогда не считали другими, сразу приняли в семью. Им было три, когда родители их удочерили. Что стало с их настоящими родителями – неизвестно. Нам лишь сказали, что девочкам повезло попасть в нашу семью.
– Хорошо. Я по алгебре пять получила, – делится Маша.
– А я три по английскому языку, – с грустью дополняет её Даша.
– Дочь, давай наймем репетитора? Сможешь подтянуть английский, – задумчиво произносит мама. И зная её, то она уже в голове все решила. И этот вопрос по сути может остаться без ответа. Ведь принятое решение нашими родителями означало всегда во благо нашей семьи и нашего будущего. Ведь нам никак нельзя испортить ту репутацию, что родители выстраивали годами. Поэтому слова «нет» в нашей семье звучать не должно. По крайней мере, от нас.
– Пять дней в неделю школа, три дня фортепиано. В выходные мы с Дашей в хоре в церкви. Еще и репетитор, мам? – сокрушается сестра.
– В нашей семье все с красными дипломами. Вот, посмотри на Аню и Полю, – кивает в нашу сторону. Пока я раскладываю мясо в горшочки, а Поля делает запеканку. – Так что репетитор не обсуждается, – заявляет мама, и Даша повинуется.
– Девочки, а у вас как дела в академии? – поворачиваясь к нам, спрашивает мама. Это означает, что вопрос с Дашей закрыт. Не зря наша мама смотрящая в женской общине при церкви.
– Всё хорошо, мама. Тебе не о чем волноваться. – отвечаем почти хором и смеемся от этого. Знаем, как на эти вопросы отвечать, чтобы не возникало никаких репетиторов и дополнительных занятий.
– Как твой баскетбол? Говорила с преподавателем? – интересуется по тому предмету, что горит красным у родителей. Единственная четверка была еле простительна родителями в том году. В этом они ожидают только пятерку. И то, что одна четверка не повлияет на красный диплом, их не волнует.
– Не очень. Виктор Иванович всё так же недоволен моей спортивной подготовкой. – с тяжелым вздохом отвечаю маме. – Вот как раз завтра поеду тренироваться на площадку в нашу академию. Пока та открыта. – нагло вру маме, но подмигиваю сестре, чтобы вступала в игру.
– О, ты тоже едешь в академию? – удивленно вклинивается в наш разговор сестра. – Тогда вместе поедем. Тренер недоволен моей спортивной сноровкой, – закатывая глаза, поясняет сестра. – Влепил мне отработку бросков и заплывов на расстояния. Вот пойду практиковаться, пока бассейн открыт. Обидно будет, если в первую же сессию завалю плавание, – с печалью делится сестра. И всё у нее так складно и так уверенно произносится, что даже я верю, что это не вымысел. Что у нее, правда, проблемы по этому предмету. Вот кому надо было идти в актерский. Взяли бы стопроцентно.
– Поверить не могу, что у тебя могут быть проблемы с плаванием. Ладно, Аня на воде, как топор. Но ты каждое лето, когда ездим на речку, и с тарзанки прыгать, и нырять умеешь, – сокрушается мама. – Может, нам стоит с преподавателем поговорить?
– Нет, мам, – отмахивается Поля. – Павел Сергеевич не любит, когда родители вмешиваются в учебный процесс. Ещё больше мне нормативов впаяет только, – с грустью делится сестра, смотря на маму в упор. И глазом не моргнет. Ну точно актриса.
