За его спиной - Мария Зайцева
Наверно, мне надо было собраться с силами и выйти вперед, ограждая беззащитного человека, только что пытавшегося утешить меня, пусть неловко, грубовато, но так вовремя, так правильно, от зла.
А Марат способен причинить зло. Уж кому, как не мне, это знать!
И сейчас было неправильным и даже подлым втягивать дворника в свои проблемы…
Но я не смогла себя пересилить, скукожившись под одеялом и прислушиваясь к происходящему.
Голос Марата заставил задрожать от страха и ненависти. Всевышний, если бы я могла убить его, я бы это сделала! Может, так и стоит поступить?
Он же говорил мне, что я не переживу первую брачную ночь… Вот и посмотрели бы, кто кого переживет… В конце концов, удар ножом в живот усмиряет любого, в том числе и самого буйного… А я, если подумать, уже дошла до той крайней степени отчаяния, когда даже убийство не кажется жутким. А просто спасением от неминуемого…
Марат, как обычно, разговаривал так, словно все вокруг были ему должны. Дворник отвечал односложно, равнодушно даже. И не пытался настаивать, уверять, что меня тут нет. Наверно, сразу увидел, кто перед ним, и испугался. И я его понимала…
В какой-то момент мне показалось, что дворник сейчас просто развернется и покажет Марату, где я прячусь. Как раз, когда Марат предложил деньги… У него есть деньги. И много. Он может многих купить, и уж тем более такого простого работягу…
И, опять же, если бы дворник так поступил, я бы не обиделась на него.
Но дворник как-то легко и быстро выпроводил Марата прочь, запер дверь, постоял немного, прислушиваясь, а затем вернулся в комнату и позвал меня.
— Вылезай, — сказал он, — говорить будем…
И я откинула одеяло. Говорить, так говорить. По большому счету, скрывать мне нечего, а он заслуживает того, чтоб знать, во что ввязался.
Я спустила ноги с топчана, поежилась под внимательным взглядом хозяина дворницкой, и он тут же сказал:
— Сначала чай попьем. А то замерзла, наверно… Голая совсем ходишь…
Я в недоумении осмотрела себя: джинсы, куртка, кроссовки… Где же голая?
— Садись, — он кивнул на стул у стола, а сам, щелкнув кнопкой чайника, принялся возиться с заваркой.
Я, пользуясь моментом, принялась оглядываться.
Раньше мне как-то не приходилось бывать в таких местах, и потому было интересно.
Комната, с окрашенными в серый цвет стенами, выглядела опрятной и жилой. Чувствовалось, что человек, обитающий тут, аккуратист.
Возле самого входа находилась стойка с инструментами, метлой, граблями, широкими такими, веерообразными, для сгребания листьев. Чуть дальше, уже в самой комнате, на полу лежал цветной короткошерстный ковер.
Я заметила, что дворник успел снять обувь у порога и теперь ходил в носках.
И, устыдившись того, что не только не стащила кроссы, а еще и на топчан, под одеяло, в них полезла, принялась снимать их, цепляя носком пятку.
В этот момент дворник повернулся, заметил мое копошение и, сдвинув брови, сказал:
— А ну прекратила. И так пол холодный.
— Но у вас же тут… Чисто… — промямлила я, пугливо поджимая ноги.
— Не особо, — сурово возразил дворник, а затем поставил передо мной кружку с парящим напитком, придвинул вазочку с печеньем и конфетами, — ешь, пей.
— Спасибо, — прошептала я, обхватила кружку, с наслаждением грея о ее бока пальцы.
Пахло от чая очень вкусно, смородиной и еще чем-то, таким же душистым.
Я аккуратно пила чай вприкуску с конфеткой и ощущала, что именно этого мне и не хватало для успокоения.
Весь этот дурацкий вечер, в котором все в какой-то момент пошло наперекосяк, показался не особо и страшным. Ну бывает, неприятности… В конце концов, все образуется. И Аделька вернется, куда она денется, зараза… И получится у меня уехать отсюда, из проклятого города, сожравшего мою маму. Но меня не сожрет. Подавится.
— Кто эти парни? — неожиданно прервал мое блаженное спокойствие дворник.
— Мой… типа жених, — призналась я, со вздохом отставляя кружку и поднимая на мужчину взгляд, — спасибо вам огромное, что не отдали… Как вас зовут?
— Бродягой зови, — благосклонно кивнул он, — и чего же ты от жениха бегаешь? Вроде, видный парень…
— Видный… — сжала я губы, — только подонок и тварь.
— А узнала ты об этом недавно, конечно же, — усмехнулся он, — а до этого любовь была неземная?
— Нет, — тон, которым я перебила Бродягу ( что за прозвище такое?), даже мне показался жестким. Но как-то не понравился его голос, слегка иронический.
Таким взрослые, умудренные опытом люди с детьми неразумными разговаривают. И по головке гладят, бормоча: “Ну что ты, маленькая? Ну не переживай… Поругались, помиритесь, все бывает…”
Отец так делал. Он всегда считал, что лучше меня знает, что мне надо, но в последние полгода эта его уверенность обрела совершенно другие, крайне неприятные черты.
И сейчас мне в голосе Бродяги почудились прямо отцовские интонации, и это задело.
— Нет? — удивленно приподнял он густые брови, глаза насмешливо сверкнули, — а зачем же соглашалась замуж? И, кстати, тебе хоть восемнадцать есть?
— Есть, — мне почему-то резко расхотелось откровенничать, хотя буквально минуту назад я была готова рассказать Бродяге все до последней детали.
Он словно почувствовал перемену в моем настроении, кивнул на кружку:
— Пей. Согревайся… И… Не обижайся… Просто вы, девочки, обычно очень шустрые и резковатые бываете… Парнишка, может, и не виноват ни в чем, а ты уже бежать… И к незнакомому мужику бросаться о помощи просить… Я-то думал, тебя маньяк какой преследует, а тут жених…
— Он и есть маньяк, — сухо сказала я, не удержавшись все же и еще отхлебнув из кружки отвара смородины.
— Как ты резко…
— Как есть…
— Тогда тем более: зачем соглашалась?
— Соглашалась… — горько усмехнулась я, — можно подумать, меня кто-то спрашивал…
— То есть? — не понял Бродяга, уставившись на меня с таким изумлением, что я поневоле ощутила себя дурой. Да, собственно, я ею и была, даже Аделька всегда говорила… — тебя силой, что ли, замуж выдают?
— Да, — вынуждена была кивнуть я. Ну, а куда тут денешься, если
