Большой вальс - Людмила Григорьевна Бояджиева
— Очень хорошо, девочка. Может немного и слишком «ударно» для нынешней программы, но учитывая обстоятельства — как раз. Антония возвращается в свет юпитеров и внимания, и делает это победительницей.
— Правильно, надо сразу оглушить. Пусть лучше на все голоса обсуждают туалет, чем манеры нашей крошки, — поддержал Артур. Он уже был одет к ужину и белая бабочка под смуглым волевым подбородком почему-то напоминала рекламу сигарет «Данхилл». Типаж уверенного в себе, преуспевающего и чрезвычайно утонченного джентльмена — смесь мужественности и сибаритства. Поразительное спокойствие, с которым Шнайдер наблюдал за церемонией сборов, свидетельствовало о скрытом раздражении.
— Мы не рискнули пригласить парикмахера. Не знаю, что делать, волосы едва высохли, рассыпаются, никак не соберешь… — Алиса тронула разметанные по плечам Виктории шелковые волны. — У Антонии не бывает проблем с прической. А парикмахеров она на дух не переносит.
Артур плеснул в стакан немного коньяка и принял позу скучающего Байрона.
— Вы похожи, Артур, на какого-нибудь язвительного персонажа Бернарда Шоу, вооруженного испепеляющим сарказмом. А нам как раз необходим добродушный, восторженный зритель, — Алиса безуспешно пыталась придать волосам Тори форму.
Преданный менеджер «звезды» и сам заметил, как при виде недотепы-«дублерши», разодетой в платье Антонии, впал в ярость и ещё больше разозлился, поймав себя на неразрешимом противоречии: зная, что будущее Тони зависит от успехов подменившей её девчонки, Шнайдер в то же время ждал её провала. Плевать, в конце-концов, на скандалы и разоблачения. Главное, чтобы в финале в блеске торжественных фейерверков на подиум вышла победившая Антония, а не эта, непонятно как втесавшаяся сюда самозванка. Выглядела самозванка сногсшибательно и от одного этого Артуру который раз за мучительные месяцы двойной игры смертельно захотелось напиться.
К тому же рядом с Алисой не возникало сомнения в кровном родстве двух поразительно похожих женщин. Цвет волос усиливал иллюзию, хотя Алиса и постаралась не слишком это подчеркивать. Она выглядела как принцесса, пожелавшая остаться инкогнито. Серый атлас узкого платья, нитка черного жемчуга, отливающего матовым графитом светом, волосы уложены в валик с левой стороны, как бы уравновешивая асимметрию лица. Аромат «Arpegio» окутывал её гибкий силуэт легкой аурой, создавая ощущение невесомости, призрачности.
Стоя за спиной сидящей перед зеркалом девушки, Алиса в растерянности перебирала её волосы.
— Это платье требует высокой прически, но мне никак не удается подколоть все пряди.
— И не надо. Небрежность ныне в чести на Олимпе моды. Будто леди только что выпорхнула из горячей любовной постельки… Или прибыла во дворец на мотоцикле, — добавил Артур, смягчив фривольность своего первого сравнения. Он небрежно подошел к Виктории и пару секунд постоял за её спиной, разглядывая отражение в зеркале. — Нет, не годится. Крошка будто прыгала с парашютом и ещё ощущает себя в затяжном полете. Что, сердчишко колотится?.. — Артур собрал в кулак волосы Виктории на затылке и оглядел туалетный столик. — Где здесь у вас шпильки?
Подхватив пару черепаховых заколок, он стянул волосы, не стремясь к аккуратности.
— Ну, вот, — и хватит возиться. Машина ждет нас уже пятнадцать минут. Боюсь, граф совсем измучился. На выход, уважаемые леди! — Шнайдер приподнял Викторию за плечи и довольно сильно встряхнул. — Еще совсем не конец света, детка. Не так уж страшно, если твое появление заставляет сильный пол хвататься за сердечные таблетки, а дам — давиться от зависти. Они выживут, убедив себя, что ты, в сущности, не так уж и хороша — злючка, глупышка или дурно воспитана. А ещё лучше — если за тобой заметят тень неудавшегося романа или тайной хвори. Так что, если хочешь уступить свой выигрыш уродливым и завистливым, сделай покислее физиономию.
— Остановитесь, Артур. Ваш обличительный пафос сильно отдает виски и антифеминистическим экстремизмом… Я очень рассчитываю на вас… На вашу преданность и такт. — Алиса примирительно заглянула в стальные глаза Шнайдера. — Что ни говори, — у Золушки первый бал. Только ей предстоит не веселиться, а сражаться. И сражаться за нас с Антонией — не надо забывать об этом. Спасибо тебе, девочка. — Алиса сжала холодные пальцы Виктории, послушно замершие в её руке.
Ах, как не хотелось Виктории выпускать эту легкую нежную руку — вот так бы и вела она её, как маленькую, делающую первые неуверенные шаги.
Через полчаса, когда у подъезда замка Бенцони швейцар в малиновой ливрее и белых гольфах с кисточками распахнул дверцы автомобиля, Виктория элегантно выбросила на старинную, отмытую до стального блеска брусчатку длинные ноги в зеленых бархатных туфельках. «Спасибо, Дани!» — мысленно помянула она своего тренера — уж этот маневр они отработали до совершенства. Вначале ноги, потом голову, чтобы не нарушить прическу, и уж затем, подхватив подол, выныриваешь из благоуханного нутра лимузина. Прямо в жадный блеск очарованных взглядов, сверкание блицев — в нервную и победную канитель светской тусовки.
Но на площадке перед входом во дворец никого не было. Граф, прислав машину за дорогими гостьями, попросил их пожаловать раньше назначенного официального часа.
Солнце только что опустилось за верхушки огромных деревьев в темнеющем наполненном птичьим гомоном парке. Могучие кроны, четко вырисовывающиеся на фоне заката, казались вырезанными из черной бумаги. Все окна фасада, обращенные к западу, алели отблесками солнечного пожара. Пахло вечерними цветами, покрывающими клумбы, и свежеполитой травой. Виктория с радостью вынырнула в этот мир, успев заметить мелькнувшее в автомобильном зеркальце собственное отражение с копной ярких, налившихся закатным золотом волос.
Колени предательски дрогнули и высокий элегантный господин, кинувшийся к прибывшим, протянул сразу обе руки — Алисе и Тони. И, словно почувствовав слабость девушки, шепнул ей в висок: «Навались на меня посильнее, детка, здесь такие крутые ступени». Виктории показалось, что она, действительно, давно знает этого впервые встреченного ею человека. Что-то располагающее и надежное было в прищуре его светлых глаз, лучащихся на загорелом смуглом лице. Благородная седина в густых вьющихся волосах, лавандовый привкус горьковатого парфюма и крепкая рука, подхватившая затянутый в парчу локоть.
Прежде чем попасть в уютную овальную комнату, обращенную окнами к угасающему небу, гости сделали маленькую экскурсию по реставрированному замку. Виктории казалось, что они пронеслись по великолепному, отлично ухоженному музею. Только вопреки технике безопасности во всех канделябрах сияли настоящие, очень толстые и высокие свечи, подступы к диванам и креслам не перекрывала веревочка с угрожающей табличкой: «Не садиться. Руками не трогать». А под картинами не было табличек. Но и Алиса, и Шнайдер прекрасно справились с искусствоведческой шарадой, восторженно поохав у небольшого полотна, в котором сразу узнали руку Вермеера, как хорошего знакомого приветствовали Ватто и понимающе щурились у огромных
