Несерьезные отношения - Мария Сергеевна Коваленко
— А я и тетя Света с новыми соседями в деревне познакомились. Котика бездомного кормили. И на санках с горки катались. Она не умела, но я ее научила.
Дочь светилась от гордости как маленькая звездочка. Моя самая любимая. Самая золотая.
— Конечно, ты ведь у меня уже большая. Целых пять лет. Все умеешь! А тетя Света… — Я глянула на соседку, которая стояла рядом. Высокую, статную, полную сил, несмотря на ее шестьдесят лет. — У нее таких учителей, как ты никогда не было, вот она и не умела с горки кататься.
— Но теперь летает как гонщица.
Машка засмеялась. Заливисто, беззаботно. Как способны только дети.
— Я и тебя, мамочка, научу. — Она сжала меня еще сильнее. — Вот поедем в следующий раз все вместе на дачу. Ты, я и тетя Света. И будем кататься.
— Обязательно. Все втроем.
Я вместе с дочкой поднялась с пола и, с трудом отлепив ее от себя, начала раздеваться.
— Что еще интересного у вас произошло? — спросила после того, как помыла руки и сменила платье на удобный домашний костюм. — Я все хочу знать. Рассказывайте! — обратилась на этот раз уже к Светлане.
Моя замечательная соседка по площадке, будто только этого и ждала, тут же начала во всех деталях описывать вылазку на дачу.
И как в доме вместе с Машкой убирались. И как к новым соседям в гости ходили. К какой-то полковничьей чете, в годах и без детей, как и Света. И как осваивали санный спорт на горке возле Светиного участка.
После такого рассказа о своих делах даже заикаться не хотелось.
Нет, у меня от Светы не было тайн. Трудно что-то утаивать от человека, который заменил тебе и мать, и бабушку. Который помогает растить ребенка, в то время как настоящие родные — живые и здоровые — отвернулись… не приняли развод с любимым зятем, предпочли винить во всех грехах именно меня, а не Леню.
«Он тебя не бил. Зарплату приносил. Ну, гулял иногда, так все мужики гуляют. У них природой заложено гулять. Никто от этого еще не помер! Потерпела бы и ты!»
Приговор самых близких был четким и не подлежал никакому обжалованию.
Ума не приложу, как бы я с трехлетней Машкой управилась одна. На работу пришлось выйти еще до окончания декрета. Ни от какой подработки не отказывалась. В школе по пять уроков немецкого каждый день. Потом дома проверка тетрадок. И репетиторство.
Порой я засыпала, забыв поужинать или почистить зубы. Каждому выходному радовалась как чуду.
Если бы не Света, наверное, пришлось бы задушить свою гордость и с повинной возвратиться домой к матери. Забыть все горькие слова, которые я от нее услышала после развода. Взять на себя вину за Ленькины измены. А уж там… Как бы мы выживали вместе, даже представлять было тяжко.
— Женечка, ты задумалась о чем-то?
От мыслей о семье на меня уже хандра начала наваливаться — соседка со своим вопросом спасла вовремя.
— Прикидываю, когда на работе смогу вырваться, чтобы вместе с вами на дачу поехать. — Нехорошо было врать, но и рассказывать о грустных мыслях не хотелось.
— Ну, если твой новый директор и дальше будет проблемы устраивать, то целый отпуск сможем на даче устроить. Из-за денег только не волнуйся. Проживем!
— Надеюсь, не будет. Валю в суд сводить отпустил. Может, и дальше все наладится, — без особого энтузиазма протянула я.
— Ага. Отпустил. В твой выходной.
Не зная, что ответить, я пожала плечами и принялась готовить себе чай. После суда пить хотелось адски. Два стакана воды выпила. А теперь еще чая захотелось. Крепкого. И обязательно сладкого.
— Ладно… Тут, пока тебя не было, этот приходил… — Света смяла фартук и бросила настороженный взгляд в сторону детской. — Папанька ее.
— И что хотел? — От нехорошего предчувствия у меня внутри все замерло, а чашка чуть не выпала из рук.
— Бумаги принес. — Соседка опустила голову. — Заставил расписаться, что приняла. Я, конечно, отбивалась. За порог его пыталась вытолкать. Но при Машке особо не повоюешь… Сама понимаешь.
— А бумаги какие? Все о том же? — На нервах я схватила кусочек морковки со стола и принялась хрустеть.
— Да. Раздел имущества. Не дает покоя подонку эта квартира. Зря ты отцовскую продала и в браке с ним двушку купила. Теперь вот… — Соседка указала на конверт. — Юриста какого-то нанял. Сказал, что через суд будет добиваться своего. У него якобы новая семья, и им тоже метры квадратные нужны. Не эти, так другие. За компенсацию.
Если до этого я считала сегодняшний день кошмарным, то теперь даже слова точного подобрать не могла, как его назвать. Ни в русском, ни в немецком подходящих определений не было.
— Эх, Женя-Женя…
Заметив, что я совсем скисла, соседка подошла поближе и обняла за плечи.
— Мужика б тебе хорошего найти, чтобы засранцу этому крылья обломал. — Она погладила меня по голове. — Может, у новых соседей по даче спросить? Вдруг у них какой-нибудь молодой капитан или майор найдется. Чтобы с вот такими кулаками… — Света сцепила обе свои ладони. — И со связями, — грустно добавила тут же.
— Клин клином? — Я нервно хохотнула.
А память услужливо подкинула картинку с мужскими мускулистыми руками, длинными пальцами и татуировками от запястий до плеч.
От одной мысли по телу будто ток пустили. Казалось, волосы вот-вот одуванчиком распушатся. Но я быстро взяла себя в руки.
— Свет, мне уже не восемнадцать. Не будет никто ради женщины с ребенком в рыцаря играть. Подобное только в книжках бывает.
— Ты так говоришь, словно тебе не двадцать шесть, а пятьдесят, — фыркнула соседка. — Это у тебя собственная мамашка в голове сидит и глупости всякие суфлирует. Узнаю ее философию!
— С моей удачей…
Грустно глянув на конверт, я обхватила себя руками.
— Хреновая у тебя удача. Наследственность… кармическая, наверно! А мужик, если правильный… — Света сощурилась. — Он бы и жизнь скрасил. И мамку из головы выгнал. И карму прочистил.
— Как дымоход?! — вырвалось у меня, и щеки опалило румянцем.
— А это уже, как ты бы позволила.
Света лукаво улыбнулась мне. Махнула рукой. И будто тоже резко захотела чая, потянулась за второй кружкой.
* * *
После ухода Светы конец дня и ночь пролетели под девизом: «Не думать ни о каких трубочистах, снегоуборочных машинах и руках с татуировками».
Справиться с этим было не так просто. Две встречи с Бояриновым не прошли для меня бесследно. Тело вдруг вспомнило, что такое желание, и вместе с подсознанием мучило до
