Очень (не) обычная история (СИ) - Вуд Марина

Краем глаза я замечаю мелькнувшую тень в конце погреба.

— Кто здесь? — выжидающе смотрю в темноту и пячусь назад. Я вас видела!

Страшно, аж жуть!

А вдруг это вор? Сейчас как даст по голове. Руки, ноги — отдельно. И на вечную прописку в лес отправит.

— И что, что видела? — отвечает грубый мужской голос и темный силуэт из глубины начинает приобретать очертания человека.

Он медленно приближается ко мне, а я цепенею от страха и не могу с места сдвинуться. Чтобы разглядеть мужчину в этом тусклом свете мне приходится прижмуриться и напрячь и без того не самое лучшее зрение.

— Вы… — облегченно выдыхаю, когда мужчина приближается, и я узнаю его. — Что вы здесь делаете?

Прикладываю руку к груди и чувствую, как бешено колотиться мое сердце. Еще немного и я, наверное, получила бы инфаркт миокарда.

— Тот же вопрос, девочка, — зло хрипит он в ответ. Что ты здесь делаешь?

Громов явно не трезв он стоит, слегка пошатываясь и держит в руках бутылку с вином. Сюда можно входить только работникам кухни и бара.

— Я знаю, — отвечаю и чувствую какой-то дискомфорт внутри от того, что нахожусь рядом с ним наедине. — Меня просто попросили помочь. Мне на кухню надо отнести вино. Вот, — я протягиваю ему бумажку.

— Кто попросил? — спрашивает, как на допросе.

Хотя откуда мне знать, я же в полиции никогда не была.

— Не скажу, — отвечаю и прячу бумажку за спину.

Мне не хочется подставлять Виталика. Хватит того, что Веру неделю отчитывала Валерия Андреевна.

— Я все равно узнаю, — он выставляет руку вперед и протягивает ко мне ладонь, — и если я узнаю это не от тебя, то уволю этого человека без объяснений.

Я несколько минут смотрю в глаза Громову и понимаю, что он не блефует.

— Виталик — су-шеф, — с трудом произношу я и в сторону отворачиваю голову, злясь на саму себя в этот момент.

— Виталик значит, — мужчина тяжело вздыхает и вальяжно разворачивается обратно к стеллажам. — Ладно, — он берет бумажку из моих рук и долго смотрит на нее. Что за каракули? Как это можно разобрать?

Понимая, что Громов смягчился и ничего плохого сейчас не произойдет я подхожу к нему ближе.

— Им вино для соуса надо, — через плечо заглядываю в бумажку, как ворона в костяшку, — он там номер полки написал.

Да, конечно, почерк у Виталика как у врача.

— И что из этого цифра? — показывает пальцем на какие-то загогулины. — Сейчас попробую так найти. Оно явно не самое дорогое.

Пока мы просматриваем стеллажи, я слышу негромкий хлопок, а затем щелчок.

— Что это? — вздрагиваю и машинально жмусь спиной к мужчине в тот момент, когда он нагибается буквой «г».

Он поднимает голову и не разгибаясь смотрит в сторону выхода.

— Дверь захлопнулась, — констатирует Громов и наконец-то выравнивается. Ты что, кирпич убрала? — его интонация моментально меняется и становится похожей на рык. И даже ключ в замке не оставила?

— Не оставила. Убрала. А что, нельзя было? — бегающим взглядом я испугано смотрю то на мужчину, то на дверь по очереди.

— Нет! У-у-у… — издает он протяжный стон. — Здесь доводчик сломан. Черт! — он запускает руку в волосы. Говорил же Лерке, что поменять надо.

Лерке? Это кому, Валерии Андреевной? Видимо у них далеко не рабочие отношения. Мне, конечно, до этого дела никакого нет, но становится почему-то неприятно, и я заставляю себя переключиться на проблему более реальную сейчас.

Мужчина подходит к тяжелой, дубовой двери и несколько раз дергает ее.

— Бесполезно, — заявляет он, — ее разве что танком высадить можно.

— И что теперь будет? Нас же выпустят, да? — с надеждой лепечу я и в ответ получаю многозначительный взгляд.

— Выпустят. Только непонятно когда.

— А вы охране позвоните, пусть они придут, — я цепляюсь хоть за какую-то реальную ниточку.

— Считаешь себя самой умной? Где ты видела связь под землей? — он отставляет бутылку в сторону и прячет руки в карманы серого пальто.

Блин!

— Кто-то же должен сюда зайти. На кухне ведь вино очень надо, — я подхожу к двери и тоже дергаю ее.

Да. Это действительно бесполезно и больше похоже на агонию с моей стороны.

— Если очень надо, то зайдут, — спокойно отвечает мужчина, глядя в мою сторону.

— Егор Владимирович, почему это вы спокойный такой, а? — мой голос срывается практически на крик.

На нервной почве я всегда веду себя слишком импульсивно. Наверное, такая у меня защитная реакция. Сейчас я сама удивляюсь тому, как позволяю себе с ним разговаривать в таком тоне и еще более странно, почему он от этого не злится.

— А что мне прикажешь делать? — мужчина ухмыляется одной половинкой губ. — Бегать и кричать как елейная барышня? Если тебе, конечно, очень надо, то могу ради проформы и покричать, — мужчина, прокашлявшись, наиграно поднял руки вверх и парадируя тонкий голос закричал: Помогите! Спасите! А-а!

Громов замолчал и глянул на меня приподняв одну бровь, дескать: правильно? А мне от этого ничуть не смешно. В другой ситуации, конечно, но точно не сейчас.

— Я не хочу замерзнуть здесь насмерть, — от холода, а может и от нервов в придачу меня начинает бить озноб.

— Не замерзнешь, — он снимает свое пальто и набрасывает мне на плечи. Ты почему в одном платье выскочила. Разве не знала, что здесь холодно? — спрашивает, помогая натянуть мне на руку рукав.

— Знала. Но я ведь не думала, что мы здесь застрянем, — я поплотнее закутаюсь в пальто, так как уже начинаю замерзать и первыми делом, в принципе, как обычно, страдают мои голые конечности, от чего я начинаю перетаптываться с ноги на ногу.

Заметив это Громов смотрит вниз на мои ноги и зависает, словно выпадает из реальности. Взгляд его настолько беспристрастный, что трудно понять, о чем он сейчас вообще думает.

— Ты что, без колгот? — он нервно сглатывает и поправляет галстук.

Наверное, он так смотри, потому что мысленно ругает меня за лёгкую одежду.

— Без, — отвечаю я, не понимая плохо это или хорошо. — В здании ведь тепло, а когда убираешь, то вообще жарко.

Проходит меньше минуты гробового молчания, повисшего, между нами, после чего мужчина приподнимает меня словно пушинку над полом и усаживает сверху на одну из бочек. Охаю я и чувствую, как моя пятая точка приземляется на деревянную поверхность.

Что вы делаете? — я упираюсь руками в его плечи, так как его голова оказывается где-то в районе моего живота.

Это все выглядит интимно-пугающе.

— С пола холодом тянет, — говорит с тихой хрипотцой в голосе, — сиди так, — снимает мои балетки и отбрасывает их в сторону, затем его теплые руки касаются моих ледяных ступней, от чего я невольно вздрагиваю. — Не дергайся и держись за меня, а то упадешь, — он начинает дышать теплым воздухом на мои ступни и растирать их своими горячими руками.

В этот момент по моему телу пробегает разряд тока от чего я сжимаюсь словно пружина. Совершенно не понимая, что со мной сейчас происходит и как мне на это все реагировать.

— Застегни пальто, — недовольно мотает головой Громов.

— Егор Владимирович? — тихо шепчу я, пытаясь одной рукой словить пуговицу, так как другой держусь за его плечо. — А вы Виталика за это не уволите? — осторожно спрашиваю.

— Не уволю, — отвечает почти рыком. — Хитрая ты лиса, — прищуривается.

— Егор Владимирович?

— М-м-м? — не поворачивая голову в мою сторону он продолжает активно согревать мои ноги. И к этому процессу он подходит с такой ответственностью, словно это стратегическое задание на секретном объекте.

Пользуясь ситуацией, что сейчас мужчина ничего не видит я подаюсь вперед и прикрыв глаза наклоняясь над его головой. С воздухом втягиваю запах его туалетной воды, которая тут же начинает резать мой нос.

— У вас очень горький парфюм, — я открываю глаза, несколько раз моргаю и пытаюсь отвести взгляд куда угодно, но все равно возвращаюсь взглядом к мужской спине в темно-сером пиджаке.

Все-таки какие у него широкие плечи. И мышцы такие твердые, что их рельеф ощущается даже через шерстяную ткань пиджака.