Дарья Волкова - В золотых чертогах Валгаллы

Ох, как правы эти некоторые! И кто же они, интересно?

— Ну-ну, под маской овцы скрывался лев.

— Чего сразу овцы-то, — обиженно растягивает слова он. Ладно, хорош уже паясничать. — Юль, только это… Бензин ваш, идеи наши. В смысле, я же без машины. Или на такси за тобой заехать?

— Нет уж, лучше я на своей. Так же, в семь. Я за тобой заеду.

— Договорились.

Юля никогда раньше не бывала в подобных местах. Множество бильярдных столов. По периферии — столики для тех, кто не играет. В данный момент или вообще.

Глеб заказывает пиво. Юле — безалкогольное, себе — Крушовицу.

— Ну что, пойдем, обдеру тебя как липку.

Ох, Глеб, лучше тебе не знать, что она представила при этих словах!

Юля радуется, что угадала с одеждой. Обтягивающие линялые джинсы, сиреневая трикотажная кофточка с серебристой аппликацией. Сто лет она так не одевалась, но здесь так выглядят почти все. Глеб тоже в джинсах и толстовке.

— Может, сначала правила объяснишь?

— Так любой дурак сможет, — усмехается он. — Держи. Это называется кий.

В принципе, ничего сложного. Юля радовалась как ребенок, когда удавалась попасть по шару. Впрочем, с каждым разом получалось все лучше.

— Юль, ну надо же не просто лупить по шару, а еще и забивать.

— А я что пытаюсь делать?

— Нет, так ты в лузу не попадешь. Вот смотри, — Глеб подходит сзади, — разве не видишь — угол неправильный.

— А я посильнее ударю.

— А посильнее — попадешь в борт, — Глеб кладет свои руки на кий рядом с Юлиными. При этом прижимается к ней сзади. — Видишь, вот так. Это ж сплошная физика с геометрией.

Нет, это, бл*, не физика! Это физиология. Потому что тело мгновенно реагирует на прикосновение к аккуратной круглой попке. Черт, надо меньше играть в Сталкера. И хотя бы иногда трахаться. В прямом смысле. А не только с работой. Глеб не успевает сообразить и вовремя отстраниться. А Юля резко и шумно выдыхает. Ага, давай, самоубийца, еще на грудь попялься! Для усугубления эффекта.

Она поворачивает голову. Светло-голубые глаза встречаются со светло-карими.

— Я не специально, — Глеб запоздало отстраняется. Разводит руки в стороны. — Оно само.

Юля молчит. Да, Самойлов, ты офигенно подставился. А какие объяснения оригинальные!

— Ну, что, рискнешь сыграть на мерседес? — он пытается сгладить неловкий момент.

— А что ставишь ты?

— Кавасаки. И пожизненное рабство.

Он, конечно, шутит, но Юля вдруг поняла, что хочет этого. Не мотоцикл, конечно. Его. В пожизненное рабство.

— Непривлекательное предложение.

— Понимаю. Я бы тоже не согласился. Ну, тогда на желание.

— Да у меня все равно нет шансов. Это неспортивно.

— Давай уравняем шансы. На один мой удар — три твоих. И три партии. До двух побед.

Третью даже играть не пришлось. Все равно Глеб у нее оба раза выиграл. И нельзя сказать, чтобы она не старалась. Очень старалась. Прикусывала от сосредоточенности нижнюю губу. По многу раз примеривалась к удару, наклоняясь то так, то эдак. В общем, неосознанно делала все, чтобы Глеб чуть ли не стонал в голос от возбуждения. И как он еще выиграть сумел при таком раскладе?.. Сам себе удивлялся.

Потом они поужинали. Неловкость, возникшая после того дурацкого эпизода с его так некстати случившейся эрекцией, исчезла. И они с удовольствием болтали. Глеб с удивлением отмечал, что, несмотря на то, что они находятся на разных ступеньках социальной лестницы, общению это совершенно не мешало. Скорее, даже наоборот. Впрочем, его мысли крутились вокруг того, что к социальному положению никакого отношения не имеет.

— Ну, я вроде как выиграл? — Юлин мерс опять стоит у его подъезда.

— Выиграл, — подтверждает она.

— Тогда пойдем. Ко мне.

— Зачем?

— Э-э-э…. Ну, например, я тебя кофе угощу.

Очень смешно, Самойлов. Почему бы тебе прямо не сказать? Юля, пойдем, потрахаемся. Потому что у меня стоит. И я хочу тебя. И ты меня тоже, я в этом почти уверен.

Уборкой он по-прежнему пренебрегал. На кухне тихий ужас, но мы туда и не пойдем, что бы он там ни врал про кофе. Хорошо хоть, пылесосил вчера. И то, потому что Масяня разгрызла упаковочный пенопласт от купленного накануне DVD-плеера.

Он открывает дверь, включает свет.

— Ванная там.

— М-м-м, спасибо. А зачем?

— Ну, вдруг ты захочешь… Перед тем….

— Перед чем?

Глеб вешает свою куртку в шкаф. Поворачивается к ней.

— Юль, мы же взрослые люди. И оба понимаем, зачем мы здесь.

Юля молчит. Потрясенная, да. Она, конечно, предполагала, что это может случиться. Но что вот так, буднично, практически с порога…

— Юля, в чем проблема? Я тебя хочу. Ты это и сама знаешь. Ты… ты тоже меня хочешь. По крайней мере, мне так кажется. И потом… — Юлино молчание начинает действовать ему на нервы, — я же выиграл. Ты должна мне желание. А я хочу тебя. Сейчас.

Юля чувствует, что еще чуть-чуть — и предательски задрожит подбородок. И слезы уже неконтролируемо польются из глаз. Она думала, ей тогда было больно. «Ты достойна лучшего». Вот чего она достойна!

Внутри оживает и обретает металлическую твердость какая-то доселе неизвестная ей струна. Слезы останавливаются на полпути. Голос совершенно спокойный.

— Извини, Глеб, сделка аннулируется. Условия неприемлемы. Если настаиваешь, можно договориться о компенсации за напрасно потраченное время и деньги. Мой телефон у тебя есть. Всего хорошего.

И уходит.

Черт! Кажется, он ее обидел. Глеб даже метнулся к двери. Вслед за ней. Остановить. Крикнуть: Юля, подожди! И что дальше? Глеб остановился, так и не открыв дверь. Извиняться он точно не собирался. Господи, да за что?! Красивая женщина, далеко не отвратительный мужчина, поздний вечер, пустая квартира. Оба хотят друг друга. Ну чего еще надо, чтобы доставить друг другу удовольствие?

Глеб вздохнул. Может, конечно, ему показалось. Что Юля запала на него. Все может быть. Но какого черта она поперлась к нему домой? Что, правда, думала, кофе будут пить? Вот дура!

Конечно, она не дура. Все, что угодно, только не это. Ему вдруг становится грустно. И немного… Да, стыдно. Обидел. Потому что думать надо головой, а не головкой!

Юля была совершенно не похожа на тех женщин, с которыми он привык общаться. А с кем он общался? Коллеги врачи, и, в основном, медсестры. Никто из них не походил на нее. В Юле сочеталось два, казалось бы, совершенно не сочетаемых качества. С одной стороны, исходящая изнутри, не показная, такая удивительная в женщине самоуверенность. Ощущение собственной внутренней силы и ума. Даже в какой-то степени превосходства. Это было трудно описать словами, но очень отчетливо ощущалось. Юлия Джириева явно считала себя человеком высшего сорта. А, с другой стороны, совершенно искренний интерес и уважение к другим людям и вера в то, что они в состоянии по-хорошему удивить ее. По крайней мере, в отношении к себе Глеб это чувствовал. Она как будто говорила: «Ну, Глеб, давай! Покажи себя! Я же знаю, какой ты классный и интересный парень!»