Будь моей зависимостью - Элена Макнамара
Перевожу взволнованный взгляд на маму. Но та не выглядит напуганной, а скорее какой-то очарованной. Мне даже кажется, что её щеки окрашены лёгким румянцем, а суетливость её движений не продиктована беспокойством. А скорее желанием угодить гостю.
– Добрый вечер, – неожиданно отзывается он, привстав из-за стола. – Таисия.
Он так произносит моё имя, что не понятно, пытается ли любезничать или просто держит марку перед мамой.
– Добрый, – киваю и делаю несколько шагов вглубь нашей маленькой кухни, которая вдруг стала ещё меньше, от появления в ней этого верзилы. – Спартак… Простите, не знаю вашего отчества.
Изворотливо вру, стараясь не выдать собственной осведомленности. Я ведь провела добрую половину ночи изучая биографию мужчины. Фамилия, возраст, семейное положение. Посредством интернета мне известно многое, но признаваться в своём любопытстве, я не решаюсь.
Его губы едва заметно дрожат в подобии улыбки. В подобии… Ведь совершенно точно, этот человек не умеет улыбаться.
– Можно без отчества, – благосклонно отзывается он. – Как прошёл твой день?
От его вопроса мне вдруг становится дурно. Да какое ему собственно дело, до моего рутинного дня?
– Нормально...
От нервного перенапряжения теряю голос. Да и ноги вдруг становятся ватными, поэтому торопливо опускаюсь на стул. Смотрю на чемпиона выжидающе.
Зачем он пришёл?
Ведь должна же быть какая-то причина, верно?
– Ты кушать будешь? – мама нарушает наши гляделки. – Спартак уже поужинал. Мы как раз собирались пить чай.
Поужинал? На моей кухне? С моей мамой?
Господи… да что происходит?
– Я пожалуй тоже выпью чай? – кротко отвечаю матери. Ей вообще-то нельзя нервничать, а сейчас она явно немного взволнована. – Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо, – врёт мама. Отвернувшись к столешнице, разливает заварку по чашкам, потом берётся за чайник. Её руки немного дрожат. – Я оставлю вас ненадолго. Пойду прилягу, – говорит, не оборачиваясь.
Я поднимаюсь со стула, чтобы забрать у неё чайник и сделать всё самостоятельно. Однако наш гость меня опережает. Быстро оказывается рядом с мамой, положив увесистую ладонь на её сухонькое плечо, говорит учтиво:
– Позвольте мне, Вера Васильевна.
Забирает чайник из её рук и сам разливает кипяток по чашкам. Мама смотрит на мужчину с благодарностью, а улыбается так, словно уже без ума от него. На ослабевших ногах отходит в сторону, незаметно подмигивает мне и неспешно покидает кухню.
– Спасибо за ужин, – говорит Спартак ей вслед. – Ничего вкуснее, я не ел уже очень давно.
– Вообще-то готовила Тася, – доносится голос матери из коридора.
В её тоне и улыбка, и гордость, от чего мои щёки вмиг начинают гореть.
Вот зачем это всё?
Я чувствую себя невестой на выданье. Только от одной этой мысли бросает в жар и мне становиться трудно дышать.
Я хочу пройти к окну, чтобы его открыть и впустить немного свежего воздуха. Но тогда мне придётся обойти гору мышц Спартака, который занял узкое пространство между столом и кухонным гарнитуром.
Словно распознав в моих неловких движениях чего я хочу, он разворачивается корпус и пропускает меня.
Неужели где-то глубоко в этом громиле сидит джентльмен, умеющий придерживать дверь для дамы и приходить в гости не с пустыми руками? Ведь зайдя в кухню, я успела заметить на столе и фрукты, и сладости с выпечкой.
Пройти мимо Спартака и ненароком не зацепить его не получается. Я плечом задеваю накаченный торс, облаченный сегодня в простенькую футболку с коротким рукавом. Вздрагиваю, но с пути не схожу.
Подойдя к окну, на секунду цепко хватаюсь за подоконник. Перевожу дыхание и тянусь к пластиковой ручке, которая давно у нас заедает. И чтобы открыть окно, нужно прилагать усилия, коих во мне от перенапряжения просто нет.
Безрезультатно дёргаю ручку, проклиная закон подлости, который случается со мной именно в этот момент.
Где-то над моей головой слышится тяжёлый вздох, а уже в следующую секунду мужская ладонь полностью охватывает мою руку вместе с ручкой.
Лёгкий поворот и заедающий время от времени замок поддаётся, щёлкает и створка окна открывается на проветривание.
Крепкий торс, буквально вдавливается мне в спину, а рука до сих пор находится в плену цепкого захвата.
Как тут сопротивляться, если я зажата этим человеком, непобедимым во всех смыслах этого слова.
- Спасибо… - у меня получается выдохнуть лишь одно слово.
Вечерний воздух с улицы вроде остужает мои щёки, но я всё равно горю, но уже изнутри. В первую очередь от страха перед этим человеком. А ещё от неведения, ведь я не понимаю, зачем он вдруг решил ворваться в мою скучную размеренную жизнь.
Я не знаю, насколько долго Спартак не двигается. Слышу как он громко втягивает воздух через нос, от чего его грудная клетка поднимается, а потом опускается и мужчина выдыхает, опаляя горячим дыханием мою макушку. Отпускает оконную ручку и мою руку. Отступает…
Только сейчас я понимаю, что мои лёгкие горят, потому что я вообще не дышала. Жадно втягиваю воздух, прежде чем повернуться, а когда нахожу в себе силы это сделать, сразу опускаюсь на стул.
Спартак не сводит с меня испытующего взгляда. Молчит, неторопливо помешивая свой чай ложечкой. А я пожалуй не могу больше ждать, иначе с ума сойду от нервов.
- Зачем ты здесь? - говоря глядя в зелёные глаза, наверное возомнив себя очень храброй. Ведь я ещё и на "ты" умудряюсь перейти.
- Вчера наша встреча была слишком короткой, - отвечает он как-то размыто. - И ты была явно напугана.
О Боже, я и сейчас напугана. Мой пульс должно быть завышенный, ведь я слышу его где-то в горле.
- И всё-таки зачем? - повторяю тихо.
- Что зачем?
Он насмехается? Или действительно считает, что в его визите нет ничего ненормального?
