Нестандартная ситуация - Марика Крамор
— А потом — это когда? — голос уже звучит спокойно, уверенно.
— Лучше иди после обеда, потому что раньше вряд ли врача застанешь…
Сонно потираю глаза. Моя малышка спокойно сопит под боком. Как же я её люблю. Никогда не думала, что можно вот так сильно любить детей. Получать ни с чем несравнимое удовольствие от того, что маленькие пухленькие ручки крепко сдавливают твоё горло до невозможности элементарно сделать вдох и прямо-таки намертво приклеивают наши родные тела друг к другу.
Иногда, очень редко но, закрывая глаза, я всё ещё вижу свой маленький энерджайзер, такую беспомощную, хрупкую, беззащитную, в прозрачном стеклянном боксе, с кучей торчащих трубок из разных мест, по которым текут разного цвета жидкости.
Машу пришлось при рождении подключить к аппарату искусственного дыхания, но только на тридцать процентов. Как сказал тогда в роддоме главный педиатр, у малышки неэффективное дыхание, плохие анализы и подозрение на внутриутробную пневмонию, которая, собственно говоря, и подтвердилась рентгенологическим осмотром.
Я могу вспоминать прошедшие моменты снова и снова, а со временем картины страшного прошлого потихоньку меркнут в моей памяти. Но один стоп-кадр той печальной поры, как никакой другой, до сих пор остаётся очень ярким и чётким.
Маленький комочек моего счастья в зелёных тёплых шерстяных носочках, в тонком желтом боди с короткими рукавами и почему-то в шапочке (на самом деле это был чепчик, и, зачем его нужно одевать таким крохам, я узнала уже потом).
Олег мне всё же перезвонил… спустя какое-то время. Пытался настроить на позитивный лад, но у него это плохо получилось.
Вообще, очень сложно передать то едкое чувство, которое испытывает мать, видя что её новорожденный, такой крохотный ребёнок лежит абсолютно весь укутанный прозрачными трубками, с подключённым к голове катетером, потому что «там же вены лучше, мамочка!», и, кстати, подключённый ещё и к какому-то дополнительному аппарату, размером с большую печатную машинку с мигающими зелёными цифрами на тёмном фоне.
Когда из роддома нас с Машенькой перевели в обычную детскую больницу, страшное название отделения «патологии и недоношенных» внушало мне леденящий кровь ужас. Я была готова плакать круглосуточно. Потому что анализы каждую неделю приходили плохие. Потому что рентген каждый раз подтверждал наличие пневмонии, потому что Олег за полтора месяца моей жизни в этой детской тюрьме ни разу к нам не приехал. Потому что все необходимые вещи мне передавала его мама, хоть у нас с ней никогда и не получалось сблизиться. Потому что в такой тяжёлый и невозможно безвыходный момент жизни я не просто хотела, я нуждалась, как в воздухе, в спокойных разговорах, поддержке, словах: «Не волнуйся, всё будет хорошо, я с тобой», «Мы пройдём через любые трудности», «Если что, я всегда на связи», «Я тебя люблю», «Ты не одна». Но, по факту, я была одна. И одна проходила через всё это. Я не чувствовала себя любимой женщиной. Каждый вечер в голову закрадывалась непозволительная, я бы даже сказала, грешная мысль: «Почему именно я? Почему именно мой ребёнок? Почему не кто-то другой?». Признаться, я бы никому такого не пожелала, никогда. Ни при каких обстоятельствах. Потому что всё это неимоверно тяжело.
— Мама. Мааам!
Проснулась от того, что дочь слабо хлопает ладошками по моему лицу. Кажется, я задремала. Какое же счастье теперь слышать такое короткое, но требовательное слово. «Мама».
Взглянула на время. Пять вечера. Вот это я полежала с Машенькой! Ну, хоть выспалась. Почти.
Спустя несколько часов вышли с дочкой из подъезда. Для того, чтобы зайти в соседний.
— Мааам, хочу домой.
Сердце болезненно сжалось. Каждый раз, когда оставляю дочку ночевать в выходные у соседки или у мамы. Каждый раз малышка просит не уходить. Каждый раз я ей обещаю, что скоро мы будем проводить не только выходные дни вместе, но и ночи. А пока… пока я вынуждена работать в две смены. В выходные вечерА танцевать в клубе. А в будние дни — заниматься постановкой и преподавать искусство современного танца моим девчонкам. На вторую работу, так же, как и на первую, не так давно помог мне устроиться всё тот же друг, владелец знаменитого на весь город ночного клуба «Логово». Толя пробил мне по своим связям место хореографа в одной очень неплохой и недешёвой школе искусств. Теперь я веду несколько групп девочек-подростков, желающих овладеть новым направлением популярных и современных танцев.
Я безумно благодарна Толе за помощь, потому что самой устроиться в соответствии со своими желаниями и запросами было не так-то просто. На логичный вопрос: «Почему?», приходит такой же логичный ответ. Для всех я девушка второго сорта. Работаю в клубе, кручу полуголым телом, зарабатывая этим деньги. Общество видит во мне или развязную гоу-гоущицу или, того хуже, меркантильную стриптизёршу. И никого не волнует, что девушки, занимающиеся стриптизом (хоть я и сама бы в жизни ни за что не разделась на сцене) или танцами гоу-гоу, тоже когда-то прикладывали неимоверные усилия, чтобы научиться этому красивому искусству. А уж к такой личности своих маленьких девочек допустит не каждый родитель, поэтому работа с детьми мне была прикрыта. И только Глеб, владелец школы и обладатель современного взгляда на жизнь, отважился взять меня в свою команду.
Глава 5
Да. То, чем я сейчас зарабатываю на жизнь, всегда поддавалось жёсткой критике и неимоверному осуждению со стороны общественности. Конечно, не бывает дыма без огня, и многим из нас за вечер не раз предлагают интимные отношения за деньги. Некоторые соглашаются. Но лично я всегда держу свой моральный облик в чистоте и порядке. Такому количеству стереотипов, которыми окутана моя профессия, даже и возражать ничего не хочется. Все считают, что это очень легкомысленное занятие. И никто даже не задумывается, насколько это тяжёлый физический труд. Постоянные тренировки, растяжки, а сколько усилий уходит, чтобы держать себя в форме, сохранять пластичность и гибкость! После ночи в клубе на огроменных каблуках ноги гудят, как сумасшедшие. Причём лично я ношу ооочень высокие каблуки, потому что с моим ростом в метр пятьдесят пять по-другому никак. Но это никому не интересно, проще показать пальцем и сказать: «Что? Так вот, чем занимаешься! И
