Когда мы встретились (ЛП) - Шей Шталь
Нахмурившись, она берет свою вилку и убирает с лица каштановые локоны.
— Она начала это.
— Нет. А теперь ешь, иначе мы опоздаем в детский сад. — Когда я смотрю, как Кэмдин сердито режет вафли, а затем начинает есть их руками, то улыбаюсь тому, насколько они разные. В то время как у Сев светлые кудри, голубые глаза и индивидуальности больше, чем может выдержать ее крошечное тело, Кэмдин более сдержанная, но по-своему дикая. Любит лошадей, везде носит ковбойские сапоги, ненавидит расчесывать волосы и носит как можно меньше одежды. Однажды она провела целый день без трусов, прежде чем я понял, что она их не надела. Мы пошли в этот чертов банк, а я даже не знал об этом.
Она мягкая по натуре, но не прощает ошибок, у нее такие же каштановые волосы, как у меня, и красивые темные загадочные глаза с длинными густыми ресницами, которые достают до бровей. Она никогда не хочет признавать свое поражение, будет спорить до тех пор, пока не сможет дышать, и вы также никогда не узнаете, что она задумала. Всегда придумывает что-то и ищет неприятности.
Забавно, что у них обеих есть идентичные черты от меня и Тары. В то время как я был диким хулиганом с юга, который всегда попадал в неприятности и не соблюдал правила, Тара всегда придерживалась правил, но все же выходила за рамки.
Посмотрите, как я говорю о ней в прошедшем времени, будто она умерла.
Для меня так и может быть.
— Папочка?
Сев обращает мое внимание на себя.
— Да?
— А я тоже пойду в сад?
— Нет, сегодня ты будешь со мной.
Трудно поверить, что Кэмдин уже достаточно взрослая для сада, но этой осенью она пошла в детский сад, потому что была недостаточно взрослой, чтобы пойти в подготовительный класс начальной школы в этом году (Прим. пер. класс школы в США, в который идут дети по достижении 5 лет). Через три дня после начала учебного года ей исполнилось пять, и, поверьте мне, когда я говорю, что неделями слышал о том, насколько несправедливо это правило. Она ходит в сад только на полдня и остальное время проводит со мной в мастерской, это все-таки лучше, чем ничего. Им нужен кто-то в качестве образца для подражания, а не кучка грубых механиков и ковбоев. Все еще поедая вафли, Кэмдин качает головой, ее взгляд сосредоточен на мне.
— Вейдер снова залез на стол. — Я сердито смотрю на кота и держу в руке нож для масла.
— А-ну, слезай.
Он просто смотрит на меня, как бы говоря: «Только попробуй, говнюк. Я убью тебя во сне». Я бы не удивился, если бы этот мерзавец так и сделал. Ненавижу этого кота. Этот кот принадлежит Сев, и я хочу, чтобы когда-нибудь его девять жизней закончились.
Хотите услышать что-то действительно безумное?
В тот день, когда мы привезли Сев домой из роддома, появился Вейдер и больше никогда не уходил. Мы не знаем, откуда он взялся, но у нашего порога сидел этот маленький черный резвый котенок. Странно ли, что она так увлекается всякими жуткими вещами, а тут появляется этот чертов кот, не так ли?
Когда оборачиваюсь, чтобы взять тарелки со стола, я замечаю, что надето на Кэмдин. Короткий топ, который она явно сделала сама, отрезав нижнюю часть своей рубашки.
— Что ты надела?
— Кроп-топ, — говорит дочка мне, как будто я не знаю, и снова начинает нагружать свой рюкзак вещами, которые, как я думаю, не нужны ей в школе — например, десять резинок для волос и столько же шапок. Может, она будет менять их каждый час, но, зная Кэмдин, она еще тот Плюшкин. Я говорю это мило, но она не может ничего выбрасывать. У нее выпало четыре зуба, и она уговорила зубную фею вернуть их ей. Они в нашем ящике для мусора рядом с ее первой прядью волос. Дважды Сев пыталась украсть их, чтобы сделать еще одну, лучшую сестру, наложив заклинание.
Я знаю… мои дети странные. Поверь мне, я знаю это.
Сев смотрит на сестру, убирая кудри с лица руками, грязными от сиропа. Вздохнув, я тянусь к мокрой тряпке со стола, чтобы вытереть ей лицо.
— Я знаю, что это кроп-топ. Спрашиваю, почему моя пятилетняя дочь надела его.
Кэмдин смотрит на свою рубашку и большую часть выпирающего живота.
— Мне он нравится.
— Мне все равно, нравится ли он тебе. Маленькие девочки должны прикрывать свое тело.
Она хмурится еще больше.
— Почему?
— Потому что я так сказал, — рычу я, раздраженный тем, что она ставит под сомнение мои правила. — Когда тебе будет восемнадцать, ты сможешь носить все, что захочешь. А до тех пор твоя рубашка должна прикрывать пупок.
Ее лицо морщится от раздражения, когда она поворачивается и шагает тяжелой походкой в свою комнату.
— У тебя слишком много правил!
Я точно знаю, что мальчики думают о девушках, которые носят укороченные топы. И хотя она еще ребенок, я не допущу, чтобы какие-то неряшливые мальчишки дружили с моей дочерью из-за того, что она полуодета.
Если вы еще не поняли, то мне п*здец. У меня есть один ребенок, который увлекается ведьмами, а второй, похоже, вырастет шлюхой.
После завтрака я
