Девочка в наследство - Ксения Богда
Её щеки полыхают. Надо же, стесняшка прям.
– У меня была идея помыть им пол, но тебе повезло, я нашла тряпку, – задирает нос.
Зараза мелкая!
– Я потом твоим ртом бы помыл кое-что другое.
Еб, че я несу?
– Только тронь меня, извращенец, – верещит и проносится мимо меня как ураган.
Успеваю ухватить её за край футболки и тяну на себя. Девчонка взвизгивает, когда футболка начинает расходиться по шву.
– Пусти! – дергает за ткань, не делая лучше.
В образовавшемся разрезе мелькает ягодица, а у меня рот слюной наполняется как по щелчку пальцев.
– Деточка, а че эт ты без белья рискнула к дядям выйти? – скалюсь.
Кристина снова вспыхивает и закрывается в комнате.
Сдергиваю галстук, только сейчас вспомнив про его наличие. А я-то думаю, что так воздуха не хватает. Грешным делом подумал, что из-за этой заразы языкастой.
Хотя… кажется, про то, что к этой пигалице никто не подойдет, я погорячился.
Глава 6
Кристина
Забегаю в комнату, а саму трясет так, что зубы не соприкасаются. До чего довел, гад.
Пытаюсь отдышаться и привести выведенную из строя нервную систему в норму.
Боже мой! Он видел мою попу! Стыд какой! Ни один мужик не видел меня без белья, а этому стоило появиться на пороге – и все, одежда затрещала по швам.
Щеки вспыхивают ярче прежнего, а я долблюсь лбом о дверь. Тут же застываю, чтобы опекун не услышал мои стенания. С сожалением осматриваю футболку, точнее – то, что от неё осталось. Порвал, тиран хренов!
Натягиваю майку и шорты и слышу отборный мат из ванной. Скручиваю на бегу волосы в гульку и чуть ли не давлюсь смехом при виде картины, которая предстает передо мной. Тимофей – насквозь мокрый – ковыряется в стиралке в попытке ее починить.
– Да еб*ая техника! – судя по матам, получается у него так себе.
– Что, всемогущий Лавров не в состоянии справиться с какой-то стиральной машиной? Неужели восстание машин не за горами? – невинно хлопаю глазами.
Прекрасно понимаю, что сама на рожон лезу, но в его присутствии все стоп-краны срывает, и я превращаюсь в стервозину.
Смех застревает в глотке, когда Тимофей оборачивается. Мать моя! Тело, которое отчетливо видно под мокрой белой рубашкой – сто процентное попадание во сне! Только вот во сне не было татухи, которая вьется под пупком и ныряет под ремень брюк. Дышать становится совсем нечем, пока пытаюсь заставить себя оторвать приклеившийся к ней взгляд. Ой, да кому я вру? Какая девчонка в здравом уме прекратит смотреть на такое великолепие?!
– Что, пигалица, взрослых дядь в мокрых рубашках не видела? – махом остужает Тимофей весь мой пыл.
Долгожданный кислород проникает в легкие, и я отмираю.
– Думаю, что маловато в зале времени проводите, дядечка. В вашем возрасте недалеко и до рыхлой кожи, – складываю руки на груди и выдавливаю улыбку.
Тимофей звереет. Брови сходятся на переносице, а из ноздрей и ушей чуть ли не пар валит. Довела. Сейчас прихлопнет и имени не вспомнит.
– Я тебе сейчас язык твой дерзкий вырву к херам собачьим! Ты где так разговаривать училась?
Он делает шаг, а я три назад. Не хочется сейчас с ним рядом находиться. Неизвестно, что за мысли в его голове. Это он раньше был похеристом, а сегодня что-то прям клинит мужика.
– Так у мамы с папой, – как ни в чем не бывало пожимаю плечами, – они ж меня воспитывали.
При упоминании о родителях сегодня не накрывает лавиной боли. Видимо, перепалка на меня так влияет, что другие эмоции в уголок забиваются.
– Фигово воспитали, пора исправлять, – рычит Тимофей.
– Тебе, что ли, дядечка? Так ты для начала своих воспитай. Кстати, кто возместит мне порванную любимую футболку?
Словно флагом начинаю размахивать над головой ее остатками. Тимофей следит за моими движениями, и это внезапно начинает волновать. Живот обдает жаром, а ножки подкашиваются.
Да он какой-то афродизиак для девок прям. Стоит, ничего не делает, а у меня в мозгах образ из сна.
– У тебя шмоток, что ли, мало?
– Много, а это вот любимая. У тебя есть любимая вещь? – Затыкаюсь, хотя надежда услышать его ответ слишком низкая. И Тимофей не разочаровывает – молча игнорирует вопрос. – А у меня вот эта вот футболка. Спать не могу без неё.
– Я тебе кидаю столько денег, что можно магазин футболок выкупить.
– Ну-у-у, это совсем не то, – надуваю губки и вижу, как Тимофей брезгливо морщится. Ага, куриц глупых не перевариваем. – Я эту вот хочу.
– Зашьешь. Труд из обезьяны человека сделал, может, и с тобой это сработает.
Захлебываюсь от возмущения и вижу триумфальный оскал этого хама.
– Мне кажется, тебе пора сваливать, – не контролирую тон и распахиваю входную дверь.
Тимофей приближается ко мне вплотную, и моя грудь расплющивается о его тело. Майка снова влажнеет от его рубашки. Утопаю в его глазах. Думаю, куда бежать. Только вот некуда! Позади стена.
– Мне кажется, ты зарываешься, девочка. Это мой дом, и только я решаю, когда мне отсюда уходить.
Его вкрадчивый голос проходит электрическим разрядом. Кровь в венах закипает, а мне только и остается, что вцепиться в его предплечья, чтобы не упасть под тяжестью его взгляда. Задираю голову, чтобы хоть как-то заглянуть в его лицо, хоть и понимаю, что это плохая затея. Но молча сдаваться и принимать поражение – равносильно погибели.
Взгляд черных глаз медленно спускается по лицу и замирает на моих губах. Непроизвольно облизываю нижнюю, наблюдая, как зрачки Тимофея затапливают радужку.
– Мать твою, ты меня до беды доведешь, пигалица, – рычит, словно раненный зверь.
Отталкивает меня, и я все же упираюсь спиной в стену. С трудом делаю следующий вдох. Тимофей стоит передо мной в ярости, стискивает кулаки. Даже не смотрит на меня.
– В общем, так, пигалица, –
