На крючке - Эмили Макинтайер

Странно.

Я осушаю остаток бокала и встаю, наклоняясь к девушкам.

— Эй, я скоро вернусь. Мне нужна дамская комната.

— Эй, — кричит Энджи, когда я уже наполовину вышел из комнаты. — Тот, что внизу, всегда переполнен. Найди коридор справа от бара, там есть один в глубине, который не так часто используется.

Кивнув, я запомнила ее указания и ушла, пробираясь по главной зоне. От шампанского мое зрение немного затуманивается, и я спотыкаюсь, врезаясь в тело.

— Твою мать, простите.

Мои руки инстинктивно тянутся вверх, приземляясь на твердую стену мышц. Грубые ладони обхватывают мои плечи, по коже пробегают мурашки от тепла прикосновения незнакомца.

— Грязные слова для такого красивого рта.

Глубокий, с акцентом голос скользит по моей коже, как шелк, и обволакивает меня, дрожь пробегает по позвоночнику. Его хватка усиливается, ладони двигаются, пока не касаются верхней части моих рук. Мои руки все еще прижаты к его груди, черная ткань его костюма мягкая под подушечками моих пальцев. Мое дыхание сбивается, когда он втягивает меня в свой взгляд, его глаза, как лазурное стекло, почти преследующий холод в их красоте.

Я разрываю наш взгляд, наконец, позволяя его словам проникнуть в мой мозг.

— Простите?

Он ухмыляется, и я замечаю его высокие скулы, естественный блеск, падающий на острые углы, резко контрастирующий с его черными бровями и взъерошенными волосами.

Мой желудок сжимается, когда я понимаю, насколько привлекателен этот мужчина.

Его голова опускается вниз, пока его рот не оказывается рядом с моим ухом, его дыхание струится по моей шее, вызывая жар в моем сердце.

— Я сказал…

— Нет, я слышала, что ты сказал, — вклинилась я. — Мой вопрос был риторическим.

Он откидывается назад, медленная улыбка расползлась по его губам, его большие пальцы ритмично потирают вверх и вниз мою голую кожу.

— То есть так?

Я киваю.

— Да.

Моя грудь напрягается, когда я оглядываюсь вокруг, оценивая обстановку. Десятки людей, и все же кажется, что в комнате только он один. Его энергия трещит в воздухе, отчаянно пытаясь зацепиться за его кожу. Этот человек кричит о силе, и на долю секунды я задумаваюсь, каково это — окунуться в его неприятности. Жить без ограничений, хотя бы на время.

Нелепо.

Покачав головой, я отступаю назад, впиваясь зубами в нижнюю губу.

— Ладно, ну, это было…

— Очень приятно, — мурлычет он.

Он снова придвигается ко мне, берет мою ладонь и подносит ее к своим губам, проводя ими взад-вперед в шепоте поцелуя.

Мое сердце подскакивает.

— Я собиралась сказать «странно», но, конечно… приятно.

Убирая руку, мой желудок скручивается. Я почти разочарована тем, что покидаю его, и это чувство тревожит меня. Я собираюсь обойти его, но он хватает меня за руку и тянет назад, пока я не чувствую каждую твердую линию его тела на фоне мягких изгибов моего, Задыхаясь, я застываю на месте. Этот мужчина — этот незнакомец — прикасается ко мне, как будто это его право. Как будто я принадлежу ему.

— Разве я не должен узнать твое имя?

Его голос урчит на моей шее. Мои ноги сжимаются от глубокого тембра его голоса.

У меня никогда не было такого, чтобы кто-то обращался со мной так, как он. Никогда не было такого, чтобы кто-то уделял мне внимание. Это одновременно бесит и опьяняет, странная смесь эмоций заставляет нервы шипеть под моей кожей.

Выдохнув, я пытаюсь подавить дрожь в голосе. Может быть, дело в шампанском, а может быть, в самом мужчине, но желание быть совсем другой Венди заставляет мой язык развязаться раньше, чем я успеваю его остановить.

— Нет. Я не думаю, что ты это заслужил.

Я вырываю свою руку из его хватки.

— И для протокола, эти красивые губы будут говорить все, что, блядь, захотят.

Его глаза вспыхивают, уголок рта дергается, но он больше не говорит. Просто засовывает руки в карманы своего костюма-тройки и качается на пятках, его взгляд пронзает мою спину, пока я поворачиваюсь, чтобы уйти.

4. ДЖЕЙМС

Мое сердце ударяется о ребра.

Венди Майклз.

Я, конечно, знаю ее. Дочь человека, за которым я слежу с тех пор, как мне было одиннадцать лет. Сейчас, когда она подросла, отец прячет ее в темноте, скорее всего, чтобы оградить от неблаговидных сторон своего бизнеса, но когда ты всю жизнь следуешь за наследием человека, ты узнаешь о нем все, включая очертания его теней.

Вот почему я не знаю, как я упустил, что он переезжает сюда.

Тем не менее, я никогда не осуждал потомков за грехи их отца. Мы все — побочный продукт зла, некоторые из нас рождаются в нем, а другие создаются обстоятельствами. Однако, если Вселенная отдает ее в мои руки, самое меньшее, что я могу сделать, это правильно с ней обращаться.

Мой член удлиняется при мысли о том, что я буду входить в нее, пока она не сломается, оставляя раны, напоминающие о том, что я был там. Запятнать ее невинность, а затем бросить ее к ногам отца, оскверненную версию девушки, которую он вырастил.

Восхитительно.

Я наблюдал за ней с того момента, как она вошла в мой бар, узнавание перехватило мое дыхание; ясность, которую не позволяло мне увидеть зернистое разрешение наших записей с камер наблюдения.

Улыбка закрадывается на мои губы, когда я иду обратно в офис, где я продолжу следить за ней через камеры. Волнение от погони пульсирует в моих венах, предвкушение ее поимки проникает в мои кости.

Правда в том, что в последнее время все было довольно скучно. Я жажду чего-то нового, во что можно было бы вцепиться зубами, и Венди Майклз — идеальный детище. У меня дух захватывает при мысли о том, как я приручу ее, пока она не начнет мурлыкать, а затем