Невеста Моцарта (СИ) - Лабрус Елена

— Давай, Евгения Игоревна! Вот так. Хорошо. Аккуратно развернись. Возьмись за трубу другой рукой. Перехватывайся! — то ли советовал, то ли командовал он. Но особо выбора у меня не было — я подчинялась. — Теперь отпускай руку! Отпускай! Я поймаю, не бойся! Давай!

И я… отпустила.

Рухнула в его объятия, и, подхваченная его сильными руками, закрыла глаза от стыда. Или от ужаса.

— Отпустите! — дёрнулась я, когда поняла, что ставить на землю он меня не собирается.

— У-у, — отрицательно покачал он головой. — Раз добровольно не пошла, отнесу. А потом поедешь под конвоем.

— Я никуда с тобой не поеду! — вырывалась я.

— Меня там и не будет, — перекинул он меня через плечо, выбив воздух из лёгких. — А будешь дёргаться, получишь по попе, — он назидательно и так громко клацнул зубами, что я испугалась: он и правда вцепится в мою задницу, что была не так уж и далеко от его лица.

— Вы не имеете права! — лупила я его кулаками.

— Ты же помнишь, что я тебе говорил? — перехватил он меня удобнее, слегка подкинув. — Не пытайся сделать мне больно. Это бесполезно.

— Это незаконно!

— Девочка, я бандит, мне можно, — то ли и правда возражал он, то ли отшучивался, так издевательски звучал его голос.

— Я не согласна! — крикнула я.

— Я знаю, — снял он меня плеча и одним уверенным движеньем посадил на сиденье в машине. — Но, поверь, выбора у тебя нет.

— Я не выйду за вас замуж! — последнее, что я успела крикнуть ему в спину.

Он остановился. Развернулся.

— Об этом мы поговорим потом. А пока веди себя хорошо. Иначе тебя свяжут и заткнут рот. А это, мягко говоря, не очень приятно.

Один из его людей сел рядом. Они зажали меня с двух сторон. И Моцарт сам захлопнул дверь и махнул водителю.

Моцарт! Да кем он себя возомнил!

Я пнула одного из конвоиров. Но тот глянул так, что я передумала дёргаться. Кто его знает какие на самом деле он дал на мой счёт распоряжения.

Решив не рисковать, я затихла. И сосредоточилась на том, чтобы запомнить дорогу.

Но то ли водитель петлял намеренно, то ли мы ехали по задворкам — ни одного знакомого здания не попалось на глаза. Я так и не поняла где мы и в каком направлении едем.

Сердце ушло в пятки, когда машина остановилась в подземном гараже.

Меня вывели, повезли на лифте и даже не скрывали, что на последний этаж.

Толкнули в комнату. В двери провернулся ключ.

Моя мышеловка захлопнулась.

— Сергей, нам бы поговорить, — последнее, что я слышала с улицы, перед тем как Моцарт захлопнул дверь машины.

— Вы не вовремя, господин Тоцкий. Но раз потрудились приехать… — ответил ему Моцарт.

Тоцкий. Где я слышала эту фамилию?

Глава 7. Моцарт

— Сергей Анатольевич, вы можете меня убить, но я не найду денег, — осунувшийся небритый мужик с противными тараканьими усиками под носом, ещё недавно первый заместитель председателя Госстройнадзора, а ныне безработный Алексей Владимирович Тоцкий сидел передо мной на стуле, пытаясь удержать трясущиеся руки.

— Мёртвый должник — плохой должник. Он ничего не заплатит, — закинул я ногу на ногу, глядя на его болезненный тремор. — А знаете, почему у меня нет должников, господин Тоцкий? Потому что со мной не бывает варианта «не заплатить».

— Ну значит, можете отрезать от меня каждый день по кусочку. Так работают ваши головорезы? — оглянулся он на Патефона. Ковыряя в зубах надломанной спичкой, тот молчаливо подпирал стену. — Но я не найду пятьдесят миллионов, чтобы заплатить чужой долг.

— Налей-ка ему водки, — кивнул я застывшему стату̀ей Коляну, устав смотреть как мужик мучается, и встал. — А сколько найдёте, господин Тоцкий?

— Я не брал эту взятку! Не брал, Сергей Анатольевич. И я банкрот, — смотрел он на меня глазами побитой собаки.

Злой, кусачей, и наглой когда-то собаки, которой он был, когда сидел на цепи с полной миской корма при хозяине. Но сраный пёс решил надуть всех, и возомнил себя Колобком, что от бабушки ушёл, и от дедушки ушёл. Бывший зам Госстройназдора решил свалить всё на строительную компанию, что якобы и взятку ему не давала и исчезла с деньгами клиента. Только мы же все знаем, чем закончилась сказка про Колобка.

— Мои счета пусты.

— Что же вы тогда здесь делаете, Алексей Владимирович? Между делом заскочили в ресторанчик поужинать? — я слегка склонился над ним. — Кому вы врёте, господин Тоцкий? Я же не мэр, которому можно преданно заглянуть в глаза, и он позволит уйти в отставку добровольно, вместо того, чтобы вышвырнуть с позором и сообщить о ваших грязных делишках прокуратуре.

Я показал глазами на протянутый ему стакан.

— Спасибо, я не буду, — покачал он головой.

— А я не спрашиваю. Пей! Или я лично вылью его в твою лживую глотку.

Смотреть на то как он давится я не стал, отвернулся. И только слышал, как стучат по стеклу зубы, пока он испуганно глотал водку.

— Я напомню, — развернув, я оседлал стул перед его опухшей харей и сложил руки на спинку. — Ты был так напуган, мудак, грозящим уголовным делом за вымогательство и получение взятки, что прибежал с мокрыми штанишками, обещая золотые горы только за то, чтобы тебя выпустили за границу. Прибежал ко мне. Как к последней инстанции. Потому что пожадничал и попался. Потому что дружки тут же отдали тебя на съеденье, чтобы самим выйти чистенькими из воды. И, заметь, я открыл тебе границу, и попросил вернуть, что взял, плюс скромную сумму за свои услуги. Очень скромную по сравнению с теми тремя миллиардами, что ты положил в карман за семь лет, обдирая на своей высокопоставленной должности строительные компании. Но ты и тут пожадничал, кретин. За мои слуги заплатил, а вернуть должок забыл. Заладил песенку про белого бычка: я не брал, я не брал, это всё строители, — передразнил я. — И рванул куда, Алексей Владимирович, что-то я запамятовал? Где там ты начал строить гостиничный комплекс? В Черногории? В Сербии?

— В Хорватии, — сник он.

— Жадность всё же смертный грех. И мне жаль, что пришлось вмешаться и всё же остановить тебя, сукин ты сын, на границе, — усмехнулся я. — Уже не без участия Следственного Комитета, конечно. Но, знаете, господин Тоцкий, вы не первый, и не последний, кто пытается меня надуть. Мне это даже порядком наскучило. Но, как и у всех остальных, выхода у вас нет: я не делаю исключений. Пятьдесят миллионов придётся выложить. Брал ты их или не брал — мне без разницы. Но теперь к ним прилагаются ещё тридцать, которые ты точно брал. У господина Мелецкого. А к ним — добровольная и чистосердечная помощь прокуратуре.

Он сглотнул сухим горлом и посмотрел на меня с ужасом.

— Вы же понимаете, что я и рта не успею открыть…

Руки у него дрожать перестали. Но на мертвенно-бледных обрюзгших щеках румянец пропал окончательно. Тараканьи усики печально сникли.

— Тогда пусть вас успокаивает, что ваша семья в безопасности и обеспечена на всю оставшуюся жизнь. А вас похоронят с почестями на каком-нибудь элитном кладбище и… сложат о вас легенды. О вас и вашей разводной схеме. У меня всё, — кивнул я головой, чтобы очистили помещение.

— Дайте мне ещё немного времени! — крикнул он, когда его «пригласили» к двери.

— Хорошо. Ваше время пошло̀, господин Тоцкий. Три дня или свои деньги я возьму сам. Может быть, мне принесёт их ваша жена. Или… дочь.

— Вы не посмеете! — забился он в руках «группы сопровождения».

— Конечно, посмею, — устало расправил я ноющие плечи, когда его увели.

Уже посмел.

Мои люди уже съездили в Хорватию. Уже мило побеседовали с женой. И уже привезли бы несчастные миллионы, если бы перед ними стояла такая задача…

— И могли бы привезти ещё столько же сверху за то, чтобы муженёк не возвращался. Никогда. Ах ты блин! — закряхтел я, когда Элька так вывернула руку, заканчивая массаж, что меня прострелило аж до копчика. — Но мне надо, чтобы они с женой перепугались до усрачки. И чтобы жёнушка утрясла этот вопрос со своим любовником, что теперь занял пост мужа.