Ваше счастье, что не я ваше счастье (СИ) - Шустрова Алина
— Моя мама, она к стати в Загсе работает, будет так тебе рада, валяла я дурака, а что ему одному только можно развлекаться. Тут раздался звонок в дверь, я посмотрела на часы, 22.30, кого нелёгкая принесла?
— Кто это? Поинтересовался Сергей Владимирович
— Понятия не имею, честно ответила я и почесала к двери, как была в простыне.
— Ты там простынь покрепче держи, напутствовал меня Сергей Владимирович, а то я знаешь ли нервный в последнее время!
— Да знаю, мне ли не знать. Смотрю в глазок, сосед Лёшка. Я открыла дверь.
— Привет Лёш, тебе чего?
— Альбин, привет, извини ради бога, я тебя не разбудил?
— Да нет, я это, потенцию восстанавливала!
— Чего? Не понял Лёха…
— Забудь, шучу я, чего хотел, говори раз пришёл?
— Альбин, ко мне там друзья нагрянули, ты нам компанию не разбавишь?
— Не разбавит, донеслось из кухни, в дверном проёме могучая фигура в простыне. Леха оторопел.
— Здравствуйте Сергей Владимирович? Я обалдела, Сергей Владимирович силился припомнить оппонента, но судя по вопросу, не вышло.
— Мы знакомы?
— Ваша фирма, приглашала нашу организацию, мы лифты в домах устанавливаем, чиним, на лице Сергей Владимирович забрезжил лучик понимания.
— Так так… А ты случайно не в курсе, с давно ли один лифт в центральной высотке работает?
— Ну, так, это мы с мужиками вчера сутки ковырялись, фигня какая-то, стоят как заколдованные, один в результате поехал, но с кнопок не вызывается, а стоит на 12 этаже с открытыми дверями, садишься едет, только двери закроются, едет на 12 и опять стоит.
— Ага, и ты поспешил после тяжелого трудового дня доложиться Альбине Александровне, вкрадчивым голосом поинтересовался Сергей Владимирович. А глаза опять как то потемнели, не к добру, ой не к добру и мясо, поди, всё слопал антихрист.
— Да я вчера Альбине Александровне кран чинил, прокладка потекла, ну и между делом доложился. Закончил Лёшик.
— Понятно, ухмыльнулся Сергей Владимирович, как Альбине Александровне подвезло, вовремя кран то как потёк!
— Интересно, в чём мне это так подвезло? Что ты в кровати моей оказался? Кренделёк ты мой ненаглядный.
— Лёха сообразил, что запахло жаренным и решил ретироваться, пока не поздно.
— Ну, я пойду?
— Иди, милостиво разрешил Сергей Владимирович.
Мы стояли в коридоре в простынях и буравили друг друга глазами.
— Тебя не поймёшь, то стонешь как не нормальная, то не повезло ей бедной.
— Я тебя не звала, сам припёрся и под мерседес к тебе не бросалась и вообще, тебе на работу не пора? Ну там дела, дела, души, души… Пока Сергей Владимирович соображал как мне подоходчивей сообщить об отсутствии дел в пятницу ночью, за окном раздалось душераздирающее пение:
Облетела листва, у природы свое обновленье,
И туманы ночами стоят и стоят над рекой.
Твои волосы, руки и плечи — твои преступленья,
Потому что нельзя быть на свете красивой такой.
Потому что нельзя, потому что нельзя,
Потому что нельзя быть на свете красивой такой.
Потому что нельзя, потому что нельзя,
Потому что нельзя быть на свете красивой такой.
Эти желтые листья в ладони свои собираешь.
Отсверкали они и лежат на холодном лугу.
И ты сердцем моим, словно листьями теми, играешь.
И бросаешь в костер, не сжигай только нашу мечту.
Потому что нельзя, потому что нельзя,
Потому что нельзя быть на свете красивой такой.
Потому что нельзя, потому что нельзя,
Потому что нельзя быть на свете красивой такой.
Я зажмурилась, господи, этот день когда-нибудь кончится?
— Это ещё кто? устало спросил Сергей Владимирович.
— Влюблённый студент. Сообщила я.
— И много их там?
— Влюблённых вообще? Я не считала. А под балконом? Надо выйти и посчитать.
— Пойду считать, прошипел Сергей Владимирович. Я почесала за ним.
— Может, я сама разберусь? Но мне даже места не хватило на балконе, и я осталась маячить в дверях за могучей спиной Сергея Владимировича.
— Ну, здравствуй, чего разоряемся на ночь глядя?
Мишико, а это был именно он, оторопело смотрел на огромного голого дядьку на балконе любимой,
— Вы случайно не родственник Альбине Александровне?
— Случайно не родственник, слава богу.
— А то я подумал, вдруг отец нашёлся… Я прыснула.
— А ты не думай много, тебе вредно, марш домой, пока я не спустился и не одел гитару на твою буйную голову, усёк? И Злющий Сергей Владимирович вплыл вспальню.
— У тебя всегда так весело?
— По разному, пожала я плечами, ты зачем на балкон вылез? Хочешь, что бы о моём моральном облике завтра весь институт судачил?
— Это о каком моральном облике? Он у тебя вообще есть?
Я боюсь твоих губ, для меня это просто погибель.
В свете лампы ночной твои волосы сводят с ума.
И все это хочу навсегда, навсегда я покинуть.
Только как это сделать, ведь жить не могу без тебя.
Потому что нельзя, потому что нельзя,
Потому что нельзя быть на свете красивой такой.
Потому что нельзя, потому что нельзя,
Потому что нельзя быть на свете красивой такой.
Потому что нельзя, потому что нельзя,
Потому что нельзя быть на свете красивой такой.
Потому что нельзя, потому что нельзя,
Потому что нельзя быть на свете красивой такой.
Потому что нельзя быть на свете красивой такой.
Потому что нельзя быть на свете красивой такой.
Голосил оклемавшийся студент. Сергей Владимирович дёрнулся в сторону балкона, но я его опередила.
— Может я сама, как ни будь разберусь? Поправив простыню на груди и расправив шлейф сзади, я по-королевски выплыла на балкон.
— Доброй ночи, Мишико, обратилась я ласково к парню. У тебя зачёт когда?
— Завтра, сообщил юный Ромео.
— Давай вместе по рассуждаем, ты у нас парень умный с аналитическим складом ума, а прогнозы какие делаешь, закачаешься! Так вот, представь, придёт завтра Альбина Александровна зачёт принимать, злая такая, не выспавшаяся и всей группе неуд поставит, и сообщит, что ты своим пением под окном всю ночь спать не давал. Что с тобой дальше будет? Раздался грустный вздох грузинского героя.
— Правильно, шашлык из тебя будет, однокурсники постараются, так что забирай свою волынку и не нервируй любимого педагога.
— А вы «шкаф» этот выгоните, тогда точно выспитесь!
— Ты ещё здесь?
— Нет, уже ушёл, грустно сообщил Мишико.
Я вернулась в комнату.
— Ты вообще когда-нибудь спишь? Какой-то дурдом не проходящий. Антонелло то ждать или может, на 6 этаж пока сбегаем.
— Мне уже всё равно, что воля, что не воля, сообщила я и как не странно быстро вырубилась под боком Сергея Владимировича. Да уж тяжёлый был денёк, ни чего не скажешь.
Утром я проспала, на пробежку не поспеваю, написала спящему Сергею Владимировичу записку: дверь закрыть, ключ под коврик, целую Пух. Ушла мстить юному Ромео.
Вернулась часа в 2, Сергей Владимирович свалил, застелив кровать, с ума сойти… Только я решила настругать себе салатик, как раздался телефонный звонок. Я нажала на громкую связь, дабы не прерывать процесс, зверски хотелось есть, утром успела проглотить только чашку кофе.
— Привет, дорогая.
— Привет, Петюня, что хотел? Одноклассничек нарисовался, как бы не испортил пищеварение.
— Да вот взбаламутила ты всю нашу меленькую деревню, говорят, бросила бедного Антонелло и завела себе огромного хахеля? Господи ну что за город. В носу поковырять не успеешь, как все уже в курсе.
— А тебе то что?
— А правда, что хахеля, зовут Сергей Вадимирович Патрушев? Я даже присела, ну и дела, Петюня то у нас — Патрушев Петр Владимирович.
— Чего-то я не припомню у тебя ни какого брата, я б такого запомнила.
— Ага, значит права народная молва.
— Права, был хахель, но он, само ликвидировался…
— Не понял?
— Мы решили что мы не подходим друг другу и решили расстаться друзьями. Всё? Допрос окончен?
