Коллектив авторов - Богатые тоже плачут. Том 2
Чоли жила в небольшой, бедно обставленной комнате старого дома, где все обо всех знали всё. Так уж повелось в кварталах бедноты – вся жизнь с раннего детства и до старости на виду. И когда Чоли с младенцем на руках появилась около своего дома, соседки, сгорая от любопытства стали наперебой расспрашивать ее о подробностях этого дела. Еле отбилась от них Чоли и, когда оказалась наконец, в своей комнате, пришла ближайшая соседка, с которой они были дружны с давних пор.
– Можешь мне верить или не верить, Лупита, – все равно, но эту крошку мне оставила незнакомая девушка в парке.
– Не сердитесь, донья Чоли! Ну-ка, дайте взглянуть на нее. Ой, какая красивая девочка!
– Закрой его. Это не девочка, а мальчик, Лупита! Только в тебе еще и осталось сострадание к ближнему. А все вокруг… Он умирает с голоду, мой мальчик, – спохватилась вдруг Чоли. – Знаешь, мать подбросила его мне и даже не покормила. Представляешь, Лупита?
– Расскажите, донья Чоли, как это произошло?
– Я тебе потом все расскажу, а сейчас подогрею немного теплого молока.
– Он же весь мокрый, донья Чоли! Есть у вас хоть сухая пеленка?
Чоли растерянно покачала головой.
– Ладно. Вы приготовьте молоко, а я пойду поищу что-нибудь вроде пеленки.
– Иди, Лупита! Как же я его накормлю молоком? Не из ложки же? Ну, что ж, ладно, пока из ложки, а потом куплю ему соску. Но где взять денег на нее?..
– Донья Чоли, у него и распашонка мокрая…
– Во всяком случае, у меня ничего другого нет, во что бы мы могли его переодеть.
– А, знаете, подождите минутку. Я сбегаю к себе и поищу что-нибудь, из чего можно сшить распашонки. И будет у мальчика что надеть. Аи, мой маленький!.. Я сейчас.
– Иди, иди, Лупита.
Оставшись одна, Чоли напоила с ложечки мальчика, запеленала в сухую пеленку.
– Ну, сладкий мой, не плачь, твоя мама бросила тебя, но здесь тебя все будут любить, вот увидишь. Соседи здесь – люди благородные, поверь. У тебя будет много приятелей, друзей. И мать, которая будет любить тебя, словно ты ее сыночек…
Рамона в оцепенении сидела весь вечер в холле, вскакивала на каждый телефонный звонок, на каждый стук в дверь: не Марианна ли… Но нет, уже стемнело, и надежды на ее возвращение оставалось все меньше и меньше. Измученная розысками и бесплодными ожиданиями, Района закрыла глаза и ей показалось, будто она заснула. Очнулась от стука открываемой входной двери и не поверила своим глазам – перед ней стоял Луис Альберто. Она с трудом узнала его, загорелого, бородатого.
– Добрый вечер, Рамона, – сухо поздоровался он.
– Мы не ждали вас, сеньор, – растерялась женщина.
– Да, я ненадолго. Мне нужно уладить кое-какие дела в Мехико. Позовите, пожалуйста, Марианну. Я намерен обсудить с ней предстоящий бракоразводный процесс.
– Но, сеньор, – Луис Альберто увидел замешательство на лице Рамоны, – Марианны нет дома. Она исчезла. Мучилась, страдала после того скандала с Леонардо. Была сама не своя. И эта беременность… Но тяжелее всего она переживала, когда получила ваше письмо, в котором вы сообщали, что хотите развестись с нею…
– Так оно и будет, Рамона. Я за этим, собственно, и приехал, – сухо перебил женщину Сальватьерра.
– Когда Марианна прочитала письмо, с ней случилось прямо какое-то умопомрачение, и она ушла из дома. Сегодня, сеньор, третий день, как ее нет.
Луис Альберто вдруг почувствовал, что все его обиды куда-то улетучились. Ему стало страшно, что с Марианной и ребенком может случиться беда. Он этого не допустит…
– Третий день, Рамона? Говорите, три дня, как Марианна исчезла из дома? Скажите, что вы делали, чтобы разыскать ее?
– Я обзвонила все больницы и частные лечебницы, сеньор, клиники, морги… Но нигде ничего мне не сказали. Тогда я решила связаться с «Красным крестом», мне посоветовал падре Адриан. И там мне сообщили, Марианна попала к ним, что роды были нормальными. Она и ребенок чувствуют себя хорошо. Но… их уже выписали, а ее все нет и нет.
– Ребенок… Ребенок Леонардо Медисабаля…
– Нет, сеньор! Это ваш ребенок. Ребенок Марианны – ваш сын. Как вы могли подумать такое.
– Меня обманули! Я их застал…
– Нет, сеньор, поверьте! Вы и вправду ошибаетесь. У Марианны нет никаких отношений с Леонардо: с того, злополучного дня они и не виделись больше. Он даже ни разу не позвонил. Клянусь вам, это правда. Он пришел тогда всего лишь поздравить вас… Конечно, я понимаю, что после всего, что произошло, вы мне не верите. Но, ради бога, ради памяти о моей дочери, Эстер… Сеньар, клянусь, я говорю правду. Поговорите с падре Адрианом, вся жизнь ее в Мехико прошла на его глазах, и он сейчас здесь, приехал на несколько дней.
Марианна не помнила ничего с той минуты, когда она, словно сомнамбула, спустилась из своей комнаты и ушла на улицу. Не помнила ни имени своего, ни фамилии, ни где живет и откуда приехала. Хрупкая, болезненная память не удержала ни имени мужа, ни близких людей. Она твердила на все задаваемые ей доктором вопросы одно: где ребенок, у нее был ребенок, и она его потеряла… Она хотела видеть своего сына. И когда ей сказали, что она больна, она равнодушно переспросила – больна?.. И снова о сыне, где он, когда он будет с нею.
В ее помраченном сознании порою мелькали, словно кадры немого кино, воспоминания недавнего прошлого. Какая-то улица… Незнакомая женщина с ребенком на руках… Марианна бросается к ней, требует, чтобы та отдала ей немедленно младенца, пытается вырвать из рук незнакомки свое дитя… Но силы покидают, у нее опускаются руки, женщина куда-то исчезает… И снова перед нею белые стены, белый потолок, неживой свет голубоватого освещения палаты… Где ее мальчик, где? И где она сама? Как попала сюда, в это душное замкнутое пространство, откуда нет выхода?..
Глава 5
Ревность – слепое и малопонятное чувство. В порыве его приступа человек может натворить такое, что спустя долгое время будет с удивлением вспоминать свои слова и поступки, не веря, что он мог сотворить подобное.
Последние полгода Луис Альберто жил словно бы не своей жизнью. И когда пришло отрезвление, ему стало страшно от того, что он натворил.
Его безудержно несло к неведомой ужасной развязке.
Он был словно заговоренный, работал по пятнадцать часов в сутки, чтобы забыться, не вспоминать тот страшный день отъезда из Мехико. Он погружался в дело так, чтобы не оставалось времени на другие мысли. Но едва голова его касалась подушки, как гонимые мысли обступали со всех сторон, не давали забыться хоть коротким сном. Он давно бы подал на развод, но его держало в Бразилии строительство, он должен был завершить намеченный цикл. При первой возможности Луис Альберто вылетел в Мехико. Дверь своего дома он открыл в таком же нервно взвинченном состоянии, в каком находился все последние месяцы. Но увидя измученное лицо Рамоны и ее поседевшую почти до белизны голову, Сальватьерра словно отрезвел… Разговор с падре Адрианом окончательно заставил его убедиться в ошибочности своих подозрений. Теперь главное – найти Марианну. Пошел уже второй день, как ее и ребенка выписали из больницы. Луис Альберто обратился в полицию и через несколько часов уже знал, что Марианна, любимая Марианна, с тяжелейшей душевной депрессией находится в психиатрической больнице. Очевидно из-за какого-то перенесенного нервного шока, удара, сказал доктор. Говорят, бродила в беспамятстве по улицам, и случайные прохожие, увидев, что она не в себе, помогли добраться до клиники душевнобольных… Ребенка с ней не было.
