Татьяна Алюшина - Свидание вслепую
Смирившись, тягостно-безысходно повздыхав, пошли знакомиться с Риточкиной родней и принимать участие в вырабатывании тактики и методов профилактики Зиночкиного «непопадания под раздачу».
А куда деваться! В связи с фатальностью ситуации становилось ясно, что тесных и постоянных контактов двум семьям не избежать, мало ли в какие неприятности и беды втянет девчонок Риточкино глобально распространяемое невезение.
Основной причиной возникновения шквала несчастных происшествий на головы и остальные части тела оказавшихся рядом с Риточкой людей являлась ее неуемная страсть к энергичной жестикуляции во время произнесения любых слов.
Светлана Николаевна, мама Зиночки, придумала гениальный ход – предложила положить в оба кармашка форменного школьного фартука и во все остальные карманы одежды Риты по несколько стеклянных шариков и внушить ей – как только тебя потянет махать руками, перебирай шарики! Придумок и предложений выдвигалось множество, но прижилась только эта, остальные профилактические действия Зинуля предпринимала в дальнейшей жизни уже сама.
А на первых порах, как только Риточка начинала движение кистями рук, вне зависимости от того, где они находились и что происходило вокруг, маленькой Зинуле, научившейся зорко следить за подругой, приходилось кричать:
– Шарики!
И так – по тысячу раз в день!
Но в скорости, где-то через полгода, напоминать уже не приходилось: Рита выработала привычку и сама помнила о профилактике.
Вот так и началась их дружба и жизнь вместе.
А что?
Живут же люди возле действующих вулканов – и ничего! Не жалуются, и, по слухам, хорошо им, в тепле и радости!
Дружба девчонок изменила не только их самих, но и жизнь обоих семейств. Риточкины родные души в Зинуле не чаяли, испытывая глубочайшую благодарность, очень быстро переросшую в любовь, и сроднились с ней и ее близкими. Они прекрасно отдавали себе отчет, что Ритулю ожидала перспектива полного одиночества и вынужденной изоляции – ни друзей, ни подруг… И еще большой вопрос – как там сложится впереди с молодыми людьми и личной жизнью? Но втайне они все же лелеяли надежду и молились: «Может, пройдет, перерастет со временем?»
Не переросло. Не рассосалось, а крепчало по мере взросления, принимая гораздо более разрушительные масштабы, что ни в коей мере не мешало Ритке жить вполне даже благополучно и счастливо.
Зато им с Зинаидой не приходилось скучать ни одного дня, а вместе с ними – и всем родным, об этом и говорить нечего!
Девочки учились очень хорошо, на пятерки и редкие четверки, всегда и везде бывали вдвоем.
А как еще?!
Даже в классном журнале их фамилии, согласно алфавиту, стояли одна за другой: Зинаида Ковальчук, Маргарита Ковалева. И, как выяснилось, они были единственными на всю школу, кто имел такие имена – было бы странно, если б сложилось по-другому…
Микросоциум под названием «школа» создал вокруг них некий вакуум безопасного расстояния, что имело свои бо-о-ольшие плюсы.
Ну, например, Зиночку и Риточку никогда не приглашали на массовые мероприятия, в те времена проходившие в неизмеримых количествах, а даже напрочь заранее исключали из всех списков. Так что построение на общей школьной линейке, сбор макулатуры, политинформации и всяческие конкурсы-концерты в актовом зале, собрания пионерско-комсомольских ячеек, субботники и так далее, до бесконечности, их не касались.
Чем не жизнь! «Не кочегары мы, не плотники!»
Но в полной и окончательной мере семья Ковальчук осознала, чего ожидать от дружбы доченьки Зины с Ритой и ее семейством, после летних каникул, которые девчонки провели в Одессе.
О, это было эпохально!
Надо сказать, Риточкина семья была совершенно необыкновенной, уникальной. Ну, разве в обычной семье могла появиться такая девочка?
Мама Риты, Софья Львовна, родилась и выросла в Одессе, как родились, выросли и всю жизнь проживали там все ее предки, неизвестно в скольких поколениях, которые вели свое начало чуть ли не с основания этого города Дюком Ришелье. И в соответствии с этим все они имели привычки, характеры, темперамент и национальность местных одесских жителей – со всем вытекающим из этих обстоятельств колоритом.
Зато папа. Аркадий Петрович, являлся не менее коренным, правда, в гораздо меньшем количестве поколений, москвичом, с ярко выраженной русско-московской национальностью.
«В те далекие-далекие времена, когда Красная Армия…»
Примерно тогда Аркашу Ковалева, в возрасте двадцати двух годов, юношеское вдохновение и надежда на лихой отдых принесли после успешного окончания института в Одессу.
Выбор отдыха у моря в те времена не пестрел разнообразием – в Турцию никто не приглашал, а за попытку «пригласиться» самому маячила перспектива отправиться ровно в противоположную сторону и в сопровождении конвоя. Но кое-какой и совсем не плохой выбор морских курортов имелся и на территории страны.
Пятеро друзей-однокурсников, посовещавшись, решили двинуть в Одессу.
Там и случилось Аркаше на пляже узреть местную красавицу Сонечку Левинсон! Видение потрясло бледного москвича, свеженького выпускника архитектурного института, и ввергло в эротический коллапс!
Надо отдать должное вкусу юноши – впадать в шок было от чего!
Сонечка являла собой редкое зрелище небывалой экзотической красоты – фигурка, как песочные часы, с наитончайшей талией, высокой и гордо стоящей грудью четвертого размера, умопомрачительной формой бедер, плавной линией переходящих в длиннющие ножки! Добавим к полноте картины гриву кучерявых черных волос, струящихся до ягодиц, огромные шоколадные глаза, яркие губы и тонкий носик.
Представили?
Во-от! А он увидел! И парня понесло-о-о-о…
Все это дышало, двигалось, смеялось и, для полного боекомплекта, обладало юмором самой наивысшей пробы, то бишь – постоянным, непрекращающимся и искрометным.
Казалось бы: и счастья вам, дети!
Ан нет! Имелось одно труднопреодолимое «но». Видение небесной красоты, ума и юмора имело сложные, натянутые отношения между государством и пятым пунктом в паспорте в графе «национальность», а к ней – одесскую прописку и многочисленную родню. А страна в те «далекие-далекие…» проявляла настороженность и мягкую враждебность к гражданам с национальностью «еврей».
Юного Аркашу такие мелочи в борьбе за любимое белое тело не могли остановить, и уже на третий день знакомства он имел «щастье» представиться родителям и неисчислимым родственникам любимой, неосторожно объявив о своих далеко идущих матримониальных планах.
Конечно, он не был идиотом. В те «застойные» все прекрасно понимали правила выживания в стране и умело подстраивались, обходя острые углы, радостно официально улыбались и кричали на парадах и «тематических» митингах «ура!», но шушукались на кухнях…
