Татьяна Алюшина - Девушка с проблемами
Почему Лилька с детства навязала им такую манеру общения — умная и мудрая Сашка и недалекая подруга Лилька? Сашка сердилась на нее, старалась восстановить справедливость:
— Лилечка, ты же очень, очень умная, почему ты так разговариваешь?
— Нет, — твердо стояла на своем Лилька, — я не умная, я не могу быть умной, умная у нас ты!
Характер у Лили был наитвердейший, железобетонный, и если она что решила…
Саньке всегда было не до этого, ни до чего вообще в ее непростом, трудном, с малюсенькими островками — крупицами счастья — детстве, в котором приходилось так стараться быть хорошей, все время, постоянно, даже во сне. И это отнимало все ее детские силенки и занимало думы, поэтому на осмысление странностей Лилькиного поведения ничего не оставалось, кроме недоумения, и Санька сдалась, толком не вступив в борьбу за истинную справедливость, и приняла эти отношения в том виде, который предлагала и навязывала подруга.
А что делать — Лилька была единственной в ее жизни. Был еще Левик во дворе. Но с Левиком Саньке дружить не разрешали, и общалась она с ним тайно, пока никто не видит. Но потом Левик уехал.
Может, у Лильки имелись какие-то свои резоны так поступать, и Санька думала: наверное, так и должно быть.
Вот так они и играли до сих пор в эти куклы, ни разу — ни-ко-гда! — не делясь своими истинными, глубокими, настоящими переживаниями и проблемами.
Зачем они это делают? Столько лет!
У Лильки какие-то свои резоны, а Саша почему-то подыгрывает. А может, все проще? Может, Александра боится потерять и ее, Лильку, единственную, еще восемь месяцев назад единственную, поэтому и подыгрывает?
Может.
«Круговые» мысли-рассуждения всегда сопровождали ее после встреч с Лилькой, хорошо хоть редко видятся, а то бы Санька по укоренившейся привычке полезла докапываться до истины. И докопалась бы, не сомневайтесь!
— Спать хочу! — сказала громко Александра себе, а может, машину оповестила.
И включила приемник, прибавив ходу.
Положенное время для шалопутно-козьих круговых мыслей было исчерпано, надо подумать, что там завтра у нее.
Александра прекрасно понимала: это иллюзия, будто она освободила пару дней для отдыха. Дела никогда не заканчиваются, если это твоя фирма — выстроенная и выстраданная тобою с нуля. Самой. Без помощи и поддержки. Назло врагам непонятно в чьем лице.
Просто назло! Себе самой, обстоятельствам, жизни.
Вопреки, назло и чтобы не сдаться!
«Кажется, я на самом деле осатанело устала, раз черт-те что в голову лезет, да еще папа… Так, дорогая, давай-ка ты подумай, что завтра с поставщиками!»
И мысли вырулили на привычное, рутинное русло, даже успокаивая своей обыденностью переживаний. Работа, и все!
За рулем всегда замечательно думается, особенно на совершенно пустой — ни одной машины — загородной, темной дороге.
В зеркале заднего вида, ударив по глазам, отразился свет дальних фар едущей машины.
— Размечталась! — проворчала Сашка, щурясь от неожиданности. — Пустая дорога. Когда это видано было: пустая дорога в ближайшем Подмосковье? — Она подала машину правее, мало ли какие придурки ночью по дорогам каскадируют!
Здоровенный джип, сверкнув в отсветах фар лоснистым черным боком, обогнал Сашкину машину и вдруг неожиданно резко свернул вправо, перегородив ей дорогу. Санька вдавила педаль до упора в пол. Завизжали препротивно тормоза, машина дернулась, словно подпрыгнула, останавливаясь, Сашка пребольно ударилась об руль и выматерилась. Она научилась материться давно, специально училась — честное слово! — и делала это иногда с удовольствием, правда, в основном про себя. Но сейчас высказалась громко, отчаянно и как-то забористо. От неожиданности.
Испугаться она не успела — среагировать успела, а вот испугаться — нет.
Пугаться она начала, когда, подняв голову, посмотрела вперед через лобовое стекло и увидела, как из подрезавшего ее джипа живенько так выбираются два молодых мужика.
— О господи! — прошептала Сашка, отчетливо понимая, что попала со всего разгону ночью, на пустой пригородной дороге, во что-то ужасное.
Она схватила с торпеды сотовый, почему-то совершенно не соображая, что с ним надо делать, напрочь позабыв его истинное предназначение, и, не отводя взгляда от приближающихся к машине парней, крутила в руках трубку, пытаясь сообразить, чем эта штука может помочь.
Дверца с ее стороны резко распахнулась, и Александра увидела прямо перед собой, в нескольких сантиметрах от лица, небольшое круглое отверстие — дырочку, от которой куда-то уходила черная бесконечность.
И тут она поняла, что — это — такое!!!
Мозг и тело заклинило одновременно страхом. Огромным, холодным, тупым, как айсберг, словно кто-то мгновенно заморозил ее жидким азотом! Сердце съежилось в маленький шарик от пинг-понга и закатилось, спрятавшись куда-то за желудок, продолжая там громыхать — быстро-быстро, делая больно внутренностям своим льдистым боком.
Она перестала слышать, понимать, соображать хоть что-то и ничего не видела, кроме этой черной бесконечной дыры пистолетного дула.
Это было очень страшно! Животно, нечеловечески страшно!
— Двигайся, сука! Быстро! — орал кто-то.
Ей казалось — издалека, и звук был какой-то странный, как через вату, но она услышала. Удивилась.
— Двигайся, б…дь!!!
И тут — ра-аз! — и организм вместе с мозгами и находящимся в них интеллектом, а также слухом и умением видеть мгновенно разморозился, приводя Саньку в сознание. Правда, не сразу так уж в сознание, потому что она вдруг подумала:
«Что этому пистолету от меня надо?!»
Но пистолету от нее, оказывается, ничего было не надо — пистолету вообще ничего ни от кого не надо, только стрелять, а куда или в кого — его не волнует. А вот парню, материализовавшемуся дальше, за пистолетом, и исходившему от нетерпения отборным матом, парню, которого Санька наконец увидела, точно что-то было надо от нее!
Матерился он некрасиво, без вдохновения, огонька и мастерства, Санька умела в сто раз красивее и залихватистее.
«Кажется, я чокнулась!» — медленно подумала Санька.
Рывком, резко, распахнулась вторая дверца, напарник чувака с пистолетом, наклонившись, уперся одной рукой в сиденье, другой ухватил Сашку за волосы и потащил на пассажирское кресло, сопровождая свои действия трехэтажным матом.
«Устал ждать», — так же медленно-тягуче подумала она.
Он дернул ее так сильно, что у Сашки мгновенно брызнули слезы из глаз от боли, и эта боль включила сознание на полную катушку. И Санька четко, ярко, с деталями увидела всю картину происходящего, словно получила периферийное зрение, на все триста шестьдесят градусов — стоящий впереди черный джип с распахнутыми дверцами, подсвеченный фарами ее машины, двоих парней, пытающихся почему-то пересадить ее на пассажирское сиденье, и себя, которую волокут за волосы.
