Галина Маркус - Ноктюрн для капитана, или Меня зовут Оса. Любовно-фантастический роман
Но здесь небо над нами закрыто огромным высоким куполом, а все средства передвижения находятся под городом. Подземное пространство Доры прорезают не только ярко освещенные скоростные шоссе, но и широкие туннели с более медленными автомобилями, рассчитанными на несколько десятков человек – подобие древней земной подземки. У нас она давно не используется по назначению, в метро у нас теперь музеи и ресторанчики.
Сеть подземных лифтов соединяет между собой парковки под многоквартирными домами. Выходов с парковок для такого огромного города не слишком-то много, а в самом центре их нет и вовсе, поэтому немалую часть пути доряне проделывают снаружи. По глянцевому полу, заливающему весь пешеходный город, текут подвижные ленты, как ручейки, стремящиеся с разной скоростью по улицам и площадям. Никакого другого транспорта на поверхности нет. Кстати, говорят, что у нас на Земле такие дорожки придумали еще древние фантасты (это те, кто сочинял нам настоящее). Но на Земле их изобретение не прижилось, разве что в огромных выставках-магазинах – из конца в конец. Земляне предпочли подняться в небо и летают, даже если надо просто добраться до соседней улицы. А чего, собственно, не летать, если можно посадить свой леткоптёр на крыше любого здания? Если, конечно, найдешь место для парковки.
А здесь летать можно только над куполом, и это междугородние корабли, оснащенные почти как космические, потому что в атмосферу Доры постоянно проникает космическая пыль, куски метеоритов, а большую часть года еще и льют беспрестанные дожди. Из окон беспилотного корабля не видно ни зги. Так что бедняги-доряне даже не представляют, как выглядит открытое небо, и, похоже, не знают, что потеряли.
– Рожденный ползать летать не может, – говорит, с тоской глянув на черный ночной купол, Виктор, словно читает мои мысли.
– Это откуда фразочка? – интересуется Плав.
Виктор пожимает плечами.
– Русская народная поговорка, – не слишком уверенно отвечаю за него я.
Виктор держится рядом со мной, и я очень ему благодарна. Кажется, он хочет взять меня за руку, но я делаю вид, что не замечаю, и тогда он делает вид, что мне показалось.
На парковке нам встречается единственный местный – дежурный по парковке, его функции нам неизвестны, знаем только, что дежурные всегда стоят на выходах в город. Этот разглядывает что-то интересное на светящейся ладони; услышав шаги, бросает на нас любопытный взгляд: ну а как, всё же земляне, вооружены до зубов – нами здесь интересуются. Мы скрещиваем на груди руки – знак местного приветствия, дорянам нравится эта любезность. Он скрещивает руки в ответ, не гася изображение на ладони, затем снова углубляется в просмотр.
А может, этот взгляд вовсе не любопытный, а настороженный? Трудно сказать точно, когда имеешь дело с дорянами. Между прочим, кожа у них настолько бледная, что мы кажемся им темнолицыми, даже европейцы. Брови, ресницы, губы – все белое, как у привидений. Для меня это несколько неприятно. А в остальном – люди как люди. Ну, то есть, доряне. Мутанты практически ничем не отличаются от них внешне. На Доре, в отличие от Земли, только одна раса, что не удивительно, так как планета большей частью состоит из океанов и непроходимых лесов, а все население проживает в нескольких огромных городах. Видимо, так сложилось исторически в непростых климатических условиях Доры: людям пришлось собираться вместе, под куполами. Космопорт и Стеклянный дом находятся только здесь, в столице, поэтому мы тут, по большому счету, на страже врат. Так мне объяснили, когда вербовали.
Глаза у дорян интересные, я люблю их тайком разглядывать, больно уж велик диапазон цветов, от светло-желтых до насыщенно зеленых, встречаются карие и голубые, но совсем иных оттенков, чем у землян, не очень большие, глубоко посаженные, но ярко выделяющиеся на лице, если не закрыты треугольничками век. Роста они почти такого же, как и мы. Зато Чистые на пару голов выше. Хотя я до сих пор не знаю, являются ли Чистые коренными жителями Доры или прибыли сюда с другой планеты.
Мы становимся на первую из полосок, почти сразу перемещаясь с нее на ту, что движется быстрее. Я давно научилась удерживать на них равновесие, это легко. Во время поездки я слежу за картой. Даю группе знак, где сойти. Мы приближаемся к дому, который я нашла вчера, и встаем на перекрестке, чтоб было где развернуться в плотно застроенном жилом квартале. Вокруг ни души. Полукруглое здание занимает огромную площадь, но в нем всего три этажа – купол не позволяет строить высотки. Ни одно окно в доме не светится, впрочем, местные регулируют свои треугольные окна так, чтобы снаружи ничего не было видно. Эти окна сидят глубоко в стене и по форме напоминают мне глаза дорян. Здание незряче таращится на меня, как многоглазое чудище.
Но не все окна в нем слепы. За одним из них ждут – напряженно ждут меня. Именно меня и никого другого.
Я ощущаю ее почти сразу, метров за триста. Даю знак остальным. Она все там же, в той же квартире, за тем же окном. Эти твари почти никогда не покидают своих мест. Интересно, что они делают все это время? И делают ли вообще что-нибудь? Мне никогда этого не узнать, и, пожалуй, оно и к лучшему.
Теперь я существую сразу в трех измерениях. В одном я общаюсь с группой, показываю им направление опасности, бесстрашно улыбаюсь. В другом – покрываюсь липким потом и стараюсь удержать руки, чтобы не дрожали. И одновременно я двигаюсь вместе с тварью. Вот сейчас она одним прикосновением открывает бесшумную дверь на втором этаже, спускается по ленте во внутренний двор, стараясь держаться вдоль стены, а затем быстро пересекает его и на несколько секунд замирает.
Ее пока не видно. Но я знаю, что она вон там – за тем поворотом, теперь она выдвигается из внутреннего двора в сторону улицы, сначала медленными осторожными движениями, как крадущийся хищник, затем начинает ускоряться. Чем она ближе, тем сильнее ее ненависть, тем больнее сдавливает мне голову.
Слава Богу, между мною и тварью будет еще приличное расстояние, когда она покажется. Грамотная расстановка группы – залог моего спасения. Делаю новый знак, и ребята рассеиваются вокруг меня на расстояние выстрела, что не так легко сделать на таком пятачке. Твари безразлично, есть ли у меня защитники и что ей угрожает. Если она дождалась меня, если у нее появилась возможность убить меня – она кинется, обязательно кинется. И не отцепится до тех пор, пока… В общем, никакая боль не заставит ее отцепиться, и, даже когда жертва будет мертва, тварь продолжит терзать ее тело. Только парализующая пуля может остановить мутанта. И никто не промажет, будьте уверены. Вот только…
Тварь уже близко, а я вдруг вспоминаю слова Питера и внезапно представляю ту, давнюю, в деревенском платочке. Я знаю: если это она – то мне конец, меня ничто не спасет. Со мной такое впервые: еще секунда – и я повернусь к ней спиной и побегу. Побегу куда угодно, но она все равно догонит меня, и…
Я уже готова заорать, крикнуть всем, что надо бежать, спасаться, а потом рвануть отсюда скорее, спрятаться в какую-нибудь щель, забиться туда поглубже…
Но тут появляется зомби, и я понимаю, что это не она, не та. Она – то есть сейчас это мужчина, не успевает приблизиться ко мне даже на десять метров, как в него одновременно летят заряды из пяти стволов. Мое оружие бессильно опущено вниз, впрочем, как обычно. Тварь замирает и валится как бревно на живот. Моя миссия выполнена. Я жива. Все отлично.
Провались ты пропадом, Кэп, со своими кошмарами!
***Не понимаю, что на меня нашло? Как мутант мог оказаться той тварью в платочке? Она давно в тюрьме, далеко отсюда, или уже на Крезе, маленьком и далеком сателлите Доры.
Мы возвращаемся. Мне стыдно за свою реакцию, но кажется, никто ничего не заметил. Питер так и не появился, ну и не надо. Виктор держит меня за руку – теперь я ему позволяю – и остроумно шутит. Я почти не слышу его, но поощрительно улыбаюсь, а иногда смеюсь, когда смеются остальные. С обездвиженной тварью остался один из парней, мы уже вызвали другую группу, которая ее заберет.
Напряжение не отпускает меня, я прислушиваюсь к своим ощущениям. Ночью мутанты гораздо активнее, некоторые из них могут выйти из логова и оказаться поблизости. Расслабляться опасно, нельзя забывать случай с погибшей девушкой. Так что мы должны как можно скорее добраться до базы.
На этот раз всё без приключений. Завтра меня, как обычно, будут чествовать в столовой и поздравлять все, кого ни встречу. Завтра мой день – я герой. И я буду отдыхать всю долгую девятидневную дорианскую неделю.
Уже сейчас нас по традиции встречают диспетчеры, которые отслеживали наше передвижение: дежурный руководитель – сегодня это Таниа (очень люблю эту немолодую, приятную женщину с короткой стрижкой), несколько сотрудников, работающих ночью. Все пожимают нам руки и поздравляют – мою группу не меньше, чем меня, ведь они тоже герои, уж мне ли не знать. Они в который раз спасли мне жизнь, и этим все сказано.
