Наталья Труш - Опоздавшие на поезд в Антарктиду
– Алё?! – спросила Аня.
Ответом ей была тишина, которую нарушал только посторонний треск.
– Алё?! – повторила Аня.
И треск закончился, и словно издалека она услышала голос, который не забыла.
– Аня, здравствуй! Это Илья…
Илья. Покровский. Они не часто общались все эти годы. Письма не писали друг другу, лишь иногда Илья звонил по старому номеру домашнего телефона, чтобы задать традиционные вопросы: как дела у Ани и Игоря да как здоровье у ее родителей. Ну и с праздниками поздравлял, с такими как Новый год и день рождения.
Она у него в свою очередь справлялась о здоровье его родителей и передавала им приветы. Как-то родители Ильи приезжали к нему на свидание и пожелали встретиться. Аня приняла их радушно, расспросила обо всем, привет Илье передала. И все.
Потом умер его отец – сердце не вынесло всего того, что пришлось испытать ему за последние годы. Элла Михайловна осталась одна. Она сразу сдала – навалились болезни, из которых не было ни сил, ни желания выбираться.
Но время, как известно, лечит. Пожалело оно и Покровскую: года через три Элла Михайловна излечилась от ран душевных и телесных, взяла себя в руки и дала себе слово – дождаться во что бы то ни стало Илью «оттуда». А ждать надо было долго. Так долго, что цифры озвучивать не хотелось.
Она изредка звонила Ане и рассказывала про то, какой холодной была закончившаяся только в мае зима и как промерзали углы в квартире ее старого дома, а это значит, что нужно срочно утеплять стены, а на это нет ни средств, ни сил. И вообще она серьезно думала о том, что когда-нибудь уедет в свой домик в деревне и по осени не поднимется на крыло вместе с гусями и утками, а останется зимовать вместе с облезлой кошкой Дуней и двумя курочками, которые каждый день радуют ее свежими яйцами и неторопливыми разговорами «за жизнь».
Аня слушала ее и не узнавала. Куда подевалась та властная Элла, которая когда-то так влияла на сына и мужа, раздавала команды направо и налево, рулила в своей семье и была молодой и красивой? Вот и она одна, хотя казалось, что с отцом Ильи им уготовано жить целый век и умереть в один день, а «вот ведь не спросил, как я тут буду, – взял и ушел» – так поплакалась ей Элла по прошествии времени.
Аня очень хорошо понимала ее с этим «взял и ушел». Они, мужики, такие, могут «взять и уйти», а ты кувыркайся по жизни, как хочешь. Или как сможешь!
Со временем Элла и Аня стали очень хорошо друг друга понимать и могли запросто поболтать обо всем, как подружки.
…Мобильник зазвенел так неожиданно, что Аня вздрогнула. Она вырулила с оживленного проспекта в тихий переулок, припарковалась и нашла телефон под ворохом газет на пассажирском сиденье. Новенький «самсунг» жужжал и вибрировал, требуя немедленного ответа. Аня даже не взглянула на мерцающий голубоватый экран, боясь потерять звонок. Нажала на кнопку приема звонка в самый последний момент, когда телефон уже готов был захлебнуться от обиды.
– Алё? Алё-алё!!! – Аня торопилась ответить и услышала знакомое северное, будто яблоки зимние раскатились по деревянной столешнице:
– Анечка! Ань! Здравствуй! Это Элла Михайловна! Ты меня слышишь?!
– Слышу! Здравствуйте, Элла Михайловна!
Свекровь могла бы и не представляться, Аня и так узнала ее голос по характерному северному выговору.
– Аня! Ты там стоишь или сидишь? Сядь лучше, а то упадешь!
– Я вообще-то еду, Элла Михайловна!
– Тогда тем более, остановись давай!
– Да уже и так остановилась! Что случилось-то?!
– Ой, не знаю, как и сказать! Ань, Илюха-то женился!
Аня подумала, что ослышалась, но Элла по-северному повторилась:
– Женился Илюха-то!!!
– Где? – только и спросила Аня, не очень понимая, как оно такое может быть. Если женился – значит, на свободе уже.
– Где-где, в тюрьме! Вернее, на зоне – вот где!
Аня не могла понять по голосу, рада Элла этому или огорчена. Наконец, до нее дошел смысл сказанного, и она ответила:
– Элла Михайловна! Так радоваться надо! Жизнь продолжается!
– Ой, Ань, чему радоваться-то?! Ему еще сидеть и сидеть! А жена его, девочка совсем, беременная!
Она уже строчила, как из пулемета про то, что как же ребенок без отца будет расти и как девочка эта жить будет?!
Аня плохо ее слышала. У нее были странные чувства – целая гамма разных чувств. И удивление, и радость, и укол какой-то необъяснимой ревности. Краем уха уловила, что жена у Ильи – ровесница их сына Игоря.
Аня даже сразу не могла сообразить – это сколько же ей получается? Двадцать семь?! Ну да, Игорю же двадцать семь! «Ого!» – только и подумала она.
– Ань? Ты что молчишь-то? Ты здесь?
– Здесь.
И в следующий момент она четко осознала, как рада за Илью, что он ей совсем не чужой человек.
– Девочку Олей зовут? – спросила Анна.
– Да, – удивленно ответила Элла. – А ты откуда?..
– Да полгода назад познакомились. Не переживайте Вы. Раз она пошла на такое, значит, любит его. Это, знаете ли, не каждая девочка на себя взвалить решится.
Они еще по-бабски посплетничали, Элла пыталась взять с Ани слово, что та не проболтается Илье, что все знает. Но Аня твердо сказала:
– Элла Михайловна, вы ему передайте – пусть мне позвонит. Я просто поздравить хочу.
Элла поохала в ответ, но пообещала сказать Илье.
И вот – звонок от Покровского.
– Илья, я поздравляю тебя! – радостно сказала Аня.
– Спасибо. – Покровский понял, о чем она, как понял и то, откуда ветер дует: маманя сдала! – Матушка сообщила?
– Ну а кто же?! Мог бы и сам поделиться, не чужие, чай!
Покровский помялся, что-то промычал в ответ.
– Да, ладно тебе, Илья! Все нормально, и я искренне рада за тебя.
– Правда? – спросил он.
Аня улыбнулась: ну, прямо ребенок!
– Правда…
Они помолчали.
– Как Игорь? – нарушил молчание Покровский.
– Нормально. Работает.
Игорь после больницы сразу укатил на ледник: гляциологу в Питере особо делать нечего, его работа – изучать лед, ледники. Вот он и изучал их. За три года больше десятка экспедиций в горах и на Крайнем Севере. Это, как сам о себе говорил ледовед Покровский, для «написания биографии», без которой мечты об Антарктиде лишь мечтами и останутся.
– В Антарктиду хочет? – спросил Покровский-старший.
– Хочет, – вздохнула Аня. – Думаю, у него все получится, он упрямый.
– А помнишь, как мы-то туда хотели?!
– Хотели…
– Поезд ушел, а мы на него опоздали, – грустно сделал вывод Покровский.
– Наш ушел, а у него еще все впереди. Правда, поезда туда не так часто ходят и по особому расписанию…
Эпилог
Осень выдалась теплая и сухая. Октябрь, а на небе – ни облачка и яркое, до сих пор греющее солнце, в лучах которого путалась порванная паутина. Цветочная клумба у дома полыхала красными астрами, и лист на деревьях еще не думал желтеть. И только яркая синь неба выдавала осень с потрохами: таким оно бывает только в эту пору.
