Анастасия Кудинова - Я вижу пламя (СИ)
Я не хочу умирать.
Я хочу жить.
Ради него.
Теперь он — смысл моей жизни.
Смысл, в который я влюбилась и не могу отпустить.
Не будь его — не будет и меня.
Сжав губы, Кенай обнял меня и начал поглаживать по спине, шепча что-то утешительное. Я не могла успокоиться. В голове не укладывалось, что ОН вот так уедет. Сегодня. И оставит меня. Тут. Одну.
Что я без него?
Ничто.
Я просто пустое место, которое он заполняет собою.
Разве Кенай покинет Портленд, оставит тут наше прошлое, чтобы обустроить себе будущее в Сиэтле, где, наверное, не будет места для меня?
Я сжала ткань футболки друга, уткнувшись лбом в его шею, и заплакала сильнее. Я не хочу, чтобы он отдалялся от меня. Я так привыкла к Кенаю, что предполагала, будто он останется со мной надолго. А оказывается, нет. Нет…. Наши дороги расходятся. Он поедет учиться в другой город, а я… останусь здесь и буду идти по тернистому пути, если выдержу. Если не сломаюсь. Если сумею…
— Мы будем созваниваться каждый день, общаться по скайпу, обещаю, — говорил парень, прижимая к себе. — Так что, ты даже не заметишь никакой разницы, что я уехал.
Замечу…
Еще как…
— А как же твоя группа? — всхлипнула я. — Ты ее бросишь?
— Нет, что ты. Я буду приезжать сюда, чтобы давать концерты в полном составе с ребятами. Конечно, это будет не так часто, но все же. Я не собираюсь покидать «Сириус» из-за какого-то университета.
— Скажи, что ты приедешь до начала учебы, — попросила я, сжав руками друга так, что, наверное, перекрыла ему доступ к кислороду. — Пожалуйста! Я… я не смогу тебя надолго отпустить.
Он поцеловал меня в лоб и прижался к нему подбородком.
— Все мы когда-то отдаляемся друг от друга — на большое расстояние или не очень, и это практически неизбежно, Селия. И…
— … то есть, ты не приедешь? — перебила Кеная и резко отпрянула, чтобы взглянуть в его глаза, выражающие жалость вперемешку с болью.
— Не знаю, — произнес тихо он, уронив взор.
Я получила еще один невыносимый удар ниже пояса.
— Хотя бы соври и скажи, что приедешь, пожалуйста, — невыносимый ком, застрявший в горле, искажал слова, отчего те звучали хрипло и пискляво.
— Я не могу врать дорогим мне людям.
Чтобы хоть как-то успокоиться, я прикусила щеку до крови и опустила веки, ловя себя на мысли, что Кенай отдаляется от меня не навсегда, а на некоторое время. Длинное, мучительное время…
Черт, он еще даже не уехал, а я уже скучаю.
— Ладно, — только и удалось вымолвить мне сквозь вновь и вновь появляющиеся слезы. Я попыталась сделать не расстроенное лицо. Получилось, естественно, неправдоподобно. — Когда у тебя рейс?
— Через полчаса, — выдохнул шатен и кивнул на набитые до отвала чемоданы в машине. — Селия, прости. Я хотел сказать раньше, но не было времени. Ты, наверное, обижена или злишься на меня?
Нет, я просто раздавлена.
Друг, считающийся моим лучшим, говорит, что у него есть радостная новость, приезжает сюда и, признается, что он принят в Вашингтонский университет, да плюс ко всему, сматывается из этого города ни через недельку или месяц, а сегодня. Через проклятых тридцать минут…
Надев на лицо каменную маску, я решила не устраивать тут драму и пойти другим путем.
— Все в порядке, Кенай. Я очень рада за тебя, правда, — искусственно улыбнулась, впившись ногтями в ладошки, чтобы не начать реветь снова и физической болью приглушить душевную. — У тебя все исполнилось, о чем мечтал. Ты достиг многого и не желаешь останавливаться на этом. Ступай дальше. Я не смею держать тебя тут. Ты… ты… должен поехать туда, если хочешь. Это твое будущее.
Неужели, я это сказала?..
Ох….
Кенай обнял меня и с нежностью поцеловал в щеку.
— Обещаю, что буду звонить тебе чаще, чем Брэду и всем остальным. — Он, нехотя, отпрянул в сторону и быстро заморгал, когда его глаза покрылись блестящей пленкой. — Ты правда не злишься на меня? Я поступил как…
— … перестань, — кинула я, мысленно умоляя свои желающие вырваться наружу эмоции держаться под большим замком. Еще чуть-чуть, точно раскисну и буду просить Кеная остаться. — Заткнись и иди сюда, — я поманила парня рукой, а когда он подошел, смеясь и чуть ли не плача, повисла на нем, уткнувшись щекой в его широкую грудь.
Как же хочется, чтобы этот момент длился вечно.
Но, боюсь, я мечтаю о невозможном.
Мы стояли в таком положении около двух минут, пока я не отошла от Кеная и не оповестила его, что он может опоздать на самолет.
— Прощай, — пальцы друга медленно соскользнули с моих, вместе с ними ушло тепло, а в сердце появилась кровоточащая рана.
— Ненавижу прощаться, — прошелестела я, заполняя легкие обжигающим воздухом. — Мы словно не увидимся с тобой больше никогда.
— Тогда, до скорого? — улыбнулся Кенай. — Это значит, что мы встретимся через какое-то определенное время.
Я, смеясь, кивнула.
— До скорого.
Прикусив губу, шатен сел за руль и завел машину. Я подошла к открытому окну, затем немного пригнулась, когда рука друга со всеми согнутыми пальцами кроме мизинца высунулась в открытое окно.
— Бесконечно?
Я сжала его мизинец своим.
— Бесконечно.
Когда автомобиль Кеная скрылся из виду, я зарыдала, схватившись за живот и упав коленями на землю. Мне казалось, что все это сон, что я вот-вот проснусь в своей постели, но я чувствовала удушающую боль, которая была явным доказательством моего нахождения в жестокой реальности.
Почему я не попросила его остаться?
Почему я отпустила его?
Почему?!
Словно по закону подлости хлынул дождь, постепенно перерастающий в ливень.
Отлично, черт побери! Этого только не хватало, чтобы настроение упало ниже некуда.
Закрыв глаза, я подняла лицо к небу, давая холодным каплям ударяться об него. Было все равно: заболею или промокну насквозь. Я просто хотела как-то отвлечься от мыслей о Кенае, ощущая, как колючая вода бесконечно щипает мою кожу, а тело покрывается неприятной волной мурашек. Честно сказать, я так и не смогла не думать об этом человеке. Какие только способы не перепробовала, а голова так же была забита им.
Им одним.
Иногда я размышляла о том, почему еще придумали лекарство, заглушающее боль. Ведь существуй бы оно, людям приходилось бы легче. Намного. Никто бы не страдал, не пускал слез, не мучился. Или, например, не сидел так, как я сейчас в горе убитая…
Хотя… что тут лекарство? Проще не чувствовать уж ничего. Вообще. Быть подобно роботу — холодному, не знающему, что такое улыбаться или плакать, любить или ненавидеть, жить или умирать. Лучше уж быть тупой железякой, чем человеком. В этом есть свои плюсы и, естественно, минусы. Но жирный плюс в том, что быть им — в первую очередь означает не знать, что представляет собой боль. Пусть она физическая или душевная.
