Сандра Браун - Секрет благородства

— Дрю, — застонала Арден.

Придвинувшись ближе, она прижалась грудью к руке мужа. Его чувственный монолог произвел желанный эффект.

— На днях, когда мы встречались с Хэмом за обедом в «Причале рыбака», на тебе была крестьянская юбка, сандалии и никаких чулок. Я наблюдал, как ты одевалась тем утром, и прекрасно знал, что под юбкой скрывались только сиреневые трусики с кружевной вставкой спереди. Я просто не мог думать ни о чем другом, кроме как о том, что, когда ты в последний раз надевала их, я целовал тебя сквозь те кружева…

— Прекрати, — вскрикнула Арден, кладя голову на его плечо. — Это безумие. Мы не сможем пройти через вестибюль.

Что было близко к правде. Когда Дрю запер дверь номера и повесил табличку: «Не беспокоить», оба едва дышали от желания. Он скинул пиджак и галстук, избавился от ботинок и носков, когда Арден остановила его.

— Подожди. Я хочу сама.

Для начала она выскользнула из собственной одежды, двигаясь, как искусная гибкая куртизанка. На креп-жоржетовой блузке имелось бесчисленное количество крошечных жемчужных пуговок, и взгляд Дрю пылал от страсти к тому моменту, когда она сбросила кофточку с плеч, и та сползла вниз по рукам. Груди гордо возвышались над кружевным краем бюстгальтера, от которого она избавилась с дразнящей медлительностью. Его глаза впились в соблазнительные округлости и коралловые соски. Одним плавным движением Арден стянула нижнюю юбку и колготки, затем встала перед ним, облаченная только в ранее упомянутые им трусики.

Дрю насмешливо улыбался, взявшись за застежку рубашки. Перехватив мужа за запястье, Арден повела его к кровати, присела на край и заскользила ладонями по его груди к верхней из пуговиц, потом расстегнула каждую с дотошной тщательностью. Ее пальцы неторопливо ласкали вьющиеся волоски, накаченные мускулы, гладкую кожу, плоские соски.

— Арден, пожалуйста, — дрогнув, выдохнул муж.

Она сняла с него рубашку и встретила пылающий пристальный взгляд.

— Позволь мне любить тебя.

— Позволь мне любить тебя.

Она ослабила пояс на его брюках и дернула молнию. По-прежнему не сводя с возлюбленного глаз, запустила пальцы в натянувшиеся боксеры, обхватила тугие ягодицы, затем повела руками вниз, освобождая его от одежды, и, когда добилась желаемого, прижалась щекой к бедру.

— Я люблю тебя, — поклялась она мягким шепотом.

Потом ее губы вознесли его в небеса.

Глава 13

«Зал Орхидей» был таким же темным, а клиентура такой же сомнительной, как и прежде. Около дюжины мужчин группировались по двое-трое, беседуя низкими и невнятными голосами, не достигающими ушей единственной женщины в помещении. В воздухе витали запах пива и табачный дым.

Арден владела собой как никогда в жизни.

Поездка домой из Сан-Франциско обошлась без приключений. Дрю по-прежнему пребывал в эйфории от своих успехов на турнирах, а еще больше от того, что и Арден выглядела счастливой после посещения доктора. Что бы ее ни мучило, казалось, все исчезло без следа. Его сердце пропускало удар, и дыхание сбивалось каждый раз, когда он вспоминал безоглядность, с которой жена одаряла его любовью в тот день, целиком посвященный потворству сексуальным фантазиям. Любой женатой паре он порекомендовал бы выкраивать такие часы.

Арден, прежде страшившаяся возвращения на Мауи, теперь рвалась туда всей душой. Она грелась в огне триумфа Дрю и его любви. Весь долгий полет над Тихим океаном она с трудом держала руки подальше от мужа и использовала каждый предлог, чтобы дотронуться до него, и он отвечал ей тем же.

Мэтт ощущал их беспечность и находился в самом добродушном настроении. Он очаровал всех стюардесс, потом миссис Лаани усадила его на колени, и малыш заснул, притулившись к ее щедрой груди. Арден почувствовала ревность, но Дрю притянул ее к себе якобы «подремать». Много раз ей пришлось скрытно бить мужа по рукам, когда он заползал на запретную территорию.

Рон позвонил на следующее утро после их приезда.

— Самое время тебе ответить. На первые два звонка к телефону подходила твоя экономка, и я был вынужден отключаться.

— Не представляю, как переживу, что причинила тебе такое беспокойство.

— Наглеешь ни с того ни с сего? — Он мерзко захихикал. — Не забывай про должок.

— Где и когда?

— На том же месте. В два часа.

Арден повесила трубку, не сказав ни слова. И теперь ждала в той же самой кабинке, что и раньше. Презрев угодливое предложение официанта попробовать фирменный напиток, она сидела с прямой спиной, сложив руки на коленях. Более того, перестала избегать взглядов посетителей и встречала их с достаточной долей высокомерия, чтобы заставить наглецов отворачиваться.

— Рада вернуться? — осведомился Рон, скользнув на сиденье напротив нее. — Удачно проехались?

— Да.

— Макаслин вернул себе имя. Гордишься, небось, таким знаменитым муженьком?

— Я гордилась бы им в любом случае.

Рон положил руку на сердце.

— Такая подобающая примерной жене преданность вызывает у меня нестерпимую жажду.

Он сделал заказ бармену, затем обернулся к ней:

— Интересно, он тоже гордился бы тобой, если бы узнал, что ты продала свое тело за пятьдесят тысяч долларов?

— Не знаю. Но намерена выяснить. Я собираюсь во всем ему признаться.

Глаза Рона заблестели, как у рептилии, когда он воззрился на нее. Перед ним поставили напиток, но он не шелохнулся.

— Ты мерзавец, — продолжила Арден спокойным безучастным тоном, который передал ее презрение сильней, чем любой крик.

Это ничтожество не стоило того, чтобы тратить на него энергию, устраивая скандал.

— Я и не представляла, что человек, даже такой подлый, как ты, способен измыслить гнуснейшую ложь, которую ты вывалил на меня.

Рон нагло и мерзко ухмыльнулся.

— Стало быть, узнала, что я наврал тебе о стерилизации.

Он загоготал низким захлебывающимся смехом, очень похожим на дьявольский.

— Поди, в штаны наложила с перепуга, а?

— Зачем ты сделал это?

— Затем, что ты стала чересчур самоуверенной. Кажется, вообразила, что можешь отмахнуться от меня, как от ночного кошмара. А я хотел, чтобы ты поняла, насколько все серьезно. И ничего не изменилось.

— Что ж, мне ужасно жаль разочаровывать тебя, Рон, но наши деловые отношения закончены. Все твои угрозы — блеф и чепуха. Будь иначе, ты не прятался бы, как заяц, и не бросал трубку всякий раз, когда не я отвечаю на звонок. Ты обвинил меня в трусости, но если кто из нас и трусит, так это ты. Только настоящий мужчина, которым ты никогда не был, может совершать поступки. Даже получив упавшие тебе на голову преимущества, ты потерпел фиаско как врач, как муж, как отец, как мужчина.