Наталья Нестерова - Школа для толстушек

Под не агрессивным, но массированным напором клана Воробьевых Илья Скворцов сдался. Что он теряет, в конце концов? Ничего, кроме свободы.

Вечером Зойке доставили жениха, почти трезвого и настроенного на испытания преимуществ семейной жизни, отцовства и большой дружной родни. Конвоировали его не всем составом, а выделили трех делегатов – Игоря, Леню и Витю.

У каждого из «сватов» при отчете перед женой невольно получалось так, что именно его роль была заглавной: поведение при задержании смелым и отчаянным, а речи толковыми и умными. В ответ они получали от жен восхищенные охи-ахи, улыбку, обещавшую некоторый период жизни без занудства и сварливости, а также искренние уверения – без тебя остальные точно бы не справились!

Вася, узнав об этой авантюре, мысленно поблагодарил Бога и ребят, что его сия чаша миновала. А потом хвастливо подумал: «Неправильно действовали. Не знают правил общения в учреждениях. Надо было представиться, на общие темы поговорить, а затем уж к существу вопроса постепенно переходить».

Поля помирилась с Зойкой. На квартире у Лены, которая между Полей и Сашей, сестры организовали им встречу, предварительно поставив Зойке ультиматум: в ногах валяйся, но чтобы она тебя простила. До крайностей дело не дошло. Зойка повинилась, что-де раньше она была беспутной и совершала ошибки, а теперь, беременная, одумалась и хочет быть такой же честной и порядочной, как все ее шесть сестер, как мама была. При воспоминании о маме сестры всплакнули. Каждой досталась только частица маминой любви, но она была дороже всех бриллиантов мира.

Поля Зойку простила, и в знак примирения они расцеловались.

Кирилл Наветов согласился на Ксюшины условия и оставил ей пять процентов акций не потому, что испугался ее угроз и наличия наследников. Ему был выгоден подобный расклад при взаимоотношениях со старыми партнерами.

От Ксюши требовалось подписать некоторые бумаги, но к ней не могли дозвониться. Наветов отправил по знакомому адресу своего помощника. На звонки в дверь тоже никто не ответил, и собачьего лая не слышалось. Помощник решил навести справки у соседей.

Мария Гавриловна рассмотрела его в глазок – узнала бандита, который пистолем размахивал. Вместо того чтобы открыть дверь, она стала задвигать засовы и орать, что сейчас вызовет милицию.

– Бабуля! – кричал через дверь помощник. – Я только хотел узнать, когда бывает дома Ксения Георгиевна.

– Ничего я не знаю! Уехала на дачу. Я ноль один набрала. Алло! Милиция? Пожарная? А милиция по какому номеру? Спасибо!

– Скажите, когда она вернется или где расположена дача.

– Милиция! Ко мне в квартиру рвется бандит с пистолетом! Ничего не знаю! Уехала с мужем Костиком и собаками. Это я не вам! Адрес? Сейчас. Индекс забыла.

Визитер поспешил удалиться.

Он отчитался перед Наветовым: найти Самодурову не удалось, чокнутая старуха соседка заявляет, что собачница с покойным мужем живет на даче.

– Найди в документах адрес коттеджа, который мы прозевали и он неожиданно выплыл при вступлении в наследство, – приказал Наветов и надолго задумался.

Он хорошо знал сильные и слабые стороны своего мышления. Он не обладал звериным чутьем Костика или потрясающей интуицией, которая помогает некоторым счастливчикам в космическом хаосе увидеть путеводную звезду. Но Кирилл был аккуратистом и формалистом. Он не допускал работы спустя рукава и небрежности. Тщательно проверял и перепроверял каждый свой шаг. В школе и институте, каких бы усилий ему ни стоило, он решал уравнения до победного правильного ответа. Его передергивало от брезгливости, когда он видел куриные тушки, плохо ощипанные, с редкими тоненькими белыми волосками. Пинцетом! Пинцетом заставлять выщипывать!

В большом бизнесе не обойтись без крупных рисков. Но Наветов так устраивал, что головой и финансами рисковали другие, а его интересы многократно страховались. О нем говорили: там, где прошел Наветов, пылесосу делать нечего. Он тратил много времени на тщательный анализ возможных проблем и разработку мер их устранения, но его усилия вознаграждались сторицей.

Скорее всего, старуха соседка несла околесицу. Наветов сам провожал Красавчика в последний путь. Изуродованные лоб и глаза мертвеца были прикрыты покрывалом. Но усы, подбородок – не возникло и тени сомнения, что в гробу не Самодуров. Кроме того, бумаги, документы – все до единой бумажки оказалось в руках у Наветова. Да, дешевенький коттеджик проморгали. Но это мелочь – одна чахлая волосинка, глазу незаметная на жирной тушке. Хотя обидно, конечно.

Возможность того, что Костик ушел от пули, ничтожна, но и эту случайность нельзя исключать.

Наветов нажал кнопку переговорного устройства, вызвал одну из сотрудниц и дал ей подробные инструкции.

На следующий день Марии Гавриловне позвонили из собеса и обрадовали. Ко дню города пенсионерам, не всем, а кто по трудовому стажу заслужил, мэрия приготовила подарки в виде продовольственных наборов. Привезут их заблаговременно, потому что заслуженных пенсионеров много, к первому сентября не успевают. Два раза предупредили: не забудьте приготовить пенсионное удостоверение и паспорт, в ведомости распишитесь, дело подотчетное.

А к вечеру симпатичная женщина с коробкой в руках в дверь позвонила:

– Мария Гавриловна! Принимайте гостинцы!

Чего в коробке только не было! Коробка конфет-ассорти шоколадных, колбаса сырокопченая твердая, не по зубам, но очень дорогая, рыба в вакуумной упаковке двух сортов, консервы, сыр, фрукты и даже бутылка шампанского. Диво дивное! Самое большее, что Мария Гавриловна раньше получала, – килограмм гречки, банка жирной свиной тушенки и пачка трухлявого чая.

– Можно я присяду? – вежливо спросила дарительница. – Распишитесь, пожалуйста, в ведомости. Ух, устала. Вы у меня сегодня последняя. Чаем не напоите?

– Конечно, миленькая! – откликнулась Мария Гавриловна.

А потом запнулась, бросив жадный взгляд на продовольственное богатство. Пускать в оборот не хотелось, еще подружкам не похвасталась.

– Нет, нет, – замахала руками сотрудница собеса, – все в холодильник. Нам не положено. Только чай, и без сахара. В горле пересохло, целый день на ногах. Извините за просьбу!

Мария Гавриловна всегда была прижимистой, а к старости вовсе превратилась в скупердяйку. Да и на пенсию не разбежишься. Установку некоторых своих приятельниц «Сколько нам осталось, почему себя не порадовать» она отвергала, как отвергают сектанты выпивку, танцы и блудные страсти.

Но сегодня ради особой гостьи Мария Гавриловна выставила на стол засахаренное варенье, предварительно и, как ей показалось, незаметно сняв с него корочку плесени; овсяное печенье, посеревшее от времени и пахнущее мышами. Милая женщина Таня, так ее звали, лишь после долгих уговоров культурно съела пол-ложечки варенья и отломила кусочек печенья. Она заинтересованно, без тени скуки на лице, расспрашивала Марию Гавриловну про жизнь, про молодость, про болезни.