Побочный эффект - Ольга Вечная
Но когда болеют дети — это страшно. Еще учась в универе я в течение полугода подрабатывал санитаром в детской реанимации, и впечатлений получил на всю жизнь.
Спрашиваю у Риты, что там Дубов, она отвечает, что он отказывается вылетать из Дубая, и я прошу предложить ему в два раза больше денег.
В этот момент мобильник вновь вибрирует. Я уже готовлюсь поговорить с мамой строго, но это сообщение от Аленки:
«Отменяй Дубова. Я вылечила вашего мальчика».
Да ла-адно. Улыбка самопроизвольно растягивает губы. Качаю головой, ощущая невероятное облегчение. Ее забота в отношении меня, а теперь и моей семьи, трогает, и я вновь убеждаюсь в правильности своего выбора.
Даю указания Рите, куда дальше вести Зару, и спешу к лестнице. Через полминуты влетаю в свой кабинет и вижу следующую картину: мой стол завален цветной бумагой и все вокруг сверкает. В прямом смысле.
Не менее сверкающая Алена смущенно морщит лоб и улыбается:
- Простите, мы неудачно вскрыли пакет с блестками. - Виноватой себя, очевидно, не чувствует, и это смешно.
Алим так и вовсе ухахатывается, валяясь по полу. Я уже вижу, что кожные покровы на обеих руках у него чистые. Алена, блин.
Упираюсь ладонями в стол и смотрю ей в глаза.
- Как?
Она встряхивает перекись.
- Спиртом я тереть побоялась, вдруг это и правда раны, защипало бы. И нам надо поговорить.
- Позову Зару.
- Погоди. Мне ужасна сама идея произнести такое вслух, но кажется, - она понижает голос: - Роман Михайлович прав. Тут психологический момент.
Мы вместе смотрим на Алима, играющего бумажными сверкающими зайцами. Он хвастается поделками, и когда мы с Аленкой заканчиваем восхищаться, переключается на телефон.
- Он их сам себе рисует, получается? Что за бред? Чем?
- Чем — я не знаю. Какой-то стойкий фломастер, который набухает, если намочить. Может три-д фломастер или еще что, я не разбираюсь в детских играх. Зара, видимо, боялась тереть мочалкой, думала, сделает больно. Выглядело и правда не очень. И эти чернила въелись и раздражали кожу.
- Но он все равно дорисовывал через боль?
- Послушай. Просто послушай меня, - она обруливает стол, подходит ближе, и касается моих плеч.
Серьезная, внимательная и такая обалденно красивая, что в груди ноет. Как всегда в таких случаях у меня автоматически задерживается дыхание и горит кожа в местах касаний. Я не понимаю, как ее тонкие пальцы и запястья могут быть такими сильными и уверенными, но Алена блестяще оперирует, не уставая никогда. А то, что я не понимаю меня восхищает.
- Пожалуйста, не передавай мои слова сестре, - Аленка сводит брови, и я киваю, как идиот, уже соглашаясь, еще не зная на что. - Я не хочу с ней поссориться, и не хочу, чтобы она послала меня в задницу, как Романа. Мне-то все равно, но она твоя сестра.
- Так.
- Помнишь ты упоминал, что в детстве не слишком любил фехтование и скрипку?
- Ненавидел.
- Думаю, правда где-то рядом.
Перевожу глаза на Алима, который развалилась на диване и закинул ноги на подушки.
- Думаешь, он не хочет ходить на какие-то занятия?
- Я понимаю, что Эккертам виднее, как воспитывать своих детей, и куда мне, челяди, лезть.
- Оторванные от реальности.
- Именно. Безусловно вы все исключительные. Но я могу поставить месячную зарплату, что он не хочет ходить на какой-то кружок, куда таскает его Зара. Она, разумеется, может отругать его за эту сыпь, но он может на долгом хроническом стрессе заболеть на самом деле. Я бы месяца на три вообще все отменила. Господи, ему пять, Тимур! Отвалите от малыша!
- Где ты была, когда мне было пять.
Она улыбается я проводит рукой по моей щеке, потом по волосам. Приятно.
И я не уворачиваюсь, как обычно автоматически делаю, когда меня кто-то касается без разрешения.
- Блестки, прости. Когда тебе было пять, мне тоже было пять. И я лепила куличики из грязи в песочнице, куда ходили в туалет кошечки и собачки.
- Фу.
Она проводит рукой по моей щеке. А потом еще.
- Опять блестки?
- Нет, это мне захотелось сильно тебя коснуться.
Че-е-ерт. Иногда мне кажется, что я бы ее съел целиком.
Я делаю шаг в ее сторону. И вполне могу объяснить то, что со происходит — Алена каким-то образом, полагаю, непреднамеренно, способствует выработке у меня безумной дозы дофамина, который для мужчин служит основным гормоном удовольствия. Тестостерон отвечает за стояк и бабки, а вот дофамин — это что-то на тонком. Но я не понимаю, почему его так много, когда она рядом. Почему у меня горит самоконтроль, почему хочется еще и еще. Надо. Разбираться в вопросе, полагаю, бессмысленно — мы с ней просто друг другу идеально подходим.
- Что делаешь после работы?
- Что скажешь, то и буду, - парирует.
Господи.
- Женщина, полная парадоксов.
- Парадоксальность, как известно, — одно из самых сексуальных качеств в людях.
- Да ну?
- Ага.
- Приведи пример.
- Хм. Скажем... мужчина весь из себя злобный босс, оторванный от реальности, а наедине... - она тянется к уху, и я наклоняюсь, уже зная, что она скажет что-то такое, что снесет мне крышу. И жду этого. - А в постели мягко прикусывает мочку уха и шепчет, что в восторге.
Прикрываю глаза на мгновение.
- Я придумаю тебе планы.
- Договорились.
Рита пишет, что Зара освободилась, и я прошу сестру подняться.
- Можно я пойду? - суетится Алена. - У меня правда очень много работы.
- А как же почивать на лаврах?
- Умоляю, избавь меня от этого. Отпусти. - Я киваю, и она продолжает: - Алим, приходи еще поиграть. Ты клевый.
- Хорошо! - улыбается мальчуган. - Ты тоже.
- Ален, - окликаю я. - У тебя блестки в волосах.
Она демонстративно встряхивает ими и смеется:
- Вообще-то так и задумано!
Закрывает за собой дверь.
Евсеева настоящая звезда - я это понял с первого взгляда.
Посмеиваюсь, как вдруг дверь распахивается снова, и вбегает Зара.
Глава 44
Тимур
- Ну и что тебя беспокоит? - спрашиваю у Алены, закончив
