Если бы я знал - Рейн Уайт
прохладу, и улыбку Ника ― ту самую, правым уголком губ, ― и
шум редких машин на отдалённом проспекте. Всё казалось
каким-то нереальным: чудным и слишком ярким, точно в мир
щедро плеснули красок. И от этого ощущения сжимало горло
странное предчувствие катастрофы. Но какая, к чёрту, катастрофа? Он ведь решил уже, что это было связано с Ники.
Или просто совесть давила, вина, от которой не получилось
избавиться за жалкие сутки? А может, просто волновался, что
вот теперь они снова наедине и отступать некуда: пан или
пропал?
― Господи, я пьян, ― рассмеялся Ник, когда они всё же
забрались на крышу, даже ни разу не упав с лестницы и не
травмировавшись. Хотя Джой ожидал кровищи и боли.
― Мы шли больше часа, весь алкоголь уже выветрился.
― Коньяк дольше всего выходит из организма, ―
парировал Ники. ― Почти шесть часов, когда шампанское не
больше двух. Так что шампанское, которое ты таскал у Лерики, уже должно было отпустить, а вот коньяк ― не-е-ет. Биология.
Он погрозил Джою пальцем и уверенно направился к
бортику у края крыши. Джой оперативно ухватил Никиту за
полу рубашки, не позволяя экспериментировать. Фиг ему! Не
самоубиваться пришли.
― Для пьяного ты говоришь слишком много умных слов,
― проворчал он. ― И как вообще ты заметил шампанское?
― Я внимательный.
Раз его не пустили к краю крыши, Ники плюхнулся прямо
там, где и стоял. Без пледа, не заботясь о том, что после дождей
здесь не особо чисто. Сел и устремил взгляд на восток, туда, где
медленно выползал из-за горизонта солнечный диск, окрашивая
небо в нежно-розовый. Джой тоже замер, наблюдая за рассветом
и ещё больше утопая в нереальности происходящего.
― Я настолько пьян, что хочу петь, ― вдруг подал голос
Ники.
― Мы только что из караоке, и там ты не спел ни одной
песни, ― покачал головой Джой.
― Там было много народу, ― вздохнул Ник. Почти
минуту он сидел молча, а потом вдруг спохватился: ― Точно!
Давай, помоги мне.
В чём помогать, Джой не понял, но послушно направился
следом. Ник скрылся на чердаке за укромной стенкой, где
хранил большинство запасов, зарылся в них с головой, перебирая пакеты и сумки, а потом приглушённо прогудел:
― Так, я сейчас подам, только аккуратно поднимай.
И Джой поднял. Гитару. Видимо, ту самую. Гитара была
старенькая и потрёпанная, но аккуратно запакованная в пакеты, чтобы ничего, не дай Бог, не случилось. Ники вылез на крышу
следом, размотал первый слой полиэтилена, потом второй, осторожно перебрал струны, убеждаясь, видимо, в качестве
звучания.
― Всё норм, не расстроена, ― широко улыбнулся он и
вновь бухнулся на пол.
На пару минут он завис, мягко проводя пальцами по
струнам. Ненавязчивые, но приятные аккорды гулко
разносились в утреннем воздухе. Джой запрокинул голову, глядя в небо: на облака, перья которых розовыми росчерками
рассекали голубую лазурь, на тёмные силуэты птиц, скользящие
в вышине. Спать не хотелось, но, видимо, от резкого прилива
кислорода Джой широко зевнул, потёр основанием ладони
глаз… и с досадой заметил на руке остатки тёмной подводки. М-да, не стоило всё же на вечеринку создавать полноценный
сценический образ. Ну и нафиг эту Стасю, пришедшую с
декрета! Зато пандой не стал бы.
― Вот теперь ты точно как рокер, ― сообщил Ники, когда
Джой всё же поднял голову.
Джой хмыкнул, качая головой. Окей, рокер лучше, чем
панда.
― Что собираешься петь? ― поинтересовался он.
― Понятия не имею...
На том и остановились: Ник просто перебирал струны, а
Джой рассеяно бродил по крыше, любуясь рассветом. Город
постепенно оживал. Хлопали металлические двери в соседних
многоэтажках, выходили на улицы дворники, раньше всех
начиная рабочий день, собачники-жаворонки выводили на
прогулку питомцев. Тишина с каждой секундой наполнялась
звуками. Заурчала где-то во дворе машина, загудел двигатель, загрохотало стерео, врубая первую попавшуюся радиоволну…
― О, а вот эту я наизусть знаю! ― оживился Ник, переставая бренчать по струнам. ― Её Ладик до дыр заслушала, когда я последний раз у неё был.
― Кто?
― Лада, сестра моя двоюродная, ― пояснил Никита, а
потом вдруг предвкушающе усмехнулся: ―
