Тайная девушка - Кейтлин Морган Стунич
— У меня было много милых девушек, — отвечает он таким тоном, что я ощетиниваюсь, как дикобраз. — Не говоря уже о непослушных крошках. Я хочу попробовать… — он делает паузу и на секунду давится своими словами. — Вместо этого встречаться с мальчиками-интровертами-ботаниками.
— Из любви к кексам, — бормочет Росс, когда Рейнджер берёт один и бросает его через прилавок, ударяя клубнично-лимонной глазурью прямо в лицо Спенсера.
Он хватает его, когда тот падает, и откусывает огромный кусок, протягивая его Рейнджеру, как оружие.
— Братан, продолжай швыряться в меня пирожными, и я не буду продавать тебе травку до конца года.
— Ты бы не посмел, — рычит Рейнджер ему в ответ, и я счастлива видеть, что я не единственная, на кого он смотрит так, словно собирается убить. — Принеси на вечеринку несколько косяков, и мы снова накуримся у озера.
— В прошлом году ты был под таким кайфом, что у тебя даже не смог подняться ради той симпатичной блондинки, — ухмыляется Спенсер, упирая руку в бедро и откусывая ещё кусочек от кекса. — Поговорим о позоре. После того, как ты заблокировал их всех в социальных сетях, девушки месяцами присылали мне мемы с вялым членом.
Рейнджер игнорирует его, суетясь над какими-то причудливыми слоёными изделиями с кремом, в то время как Черч встаёт и подходит, чтобы присоединиться к остальным возле островка. Близнецы ссорятся из-за последнего печенья M&M; они уже съели всё остальное.
— Ты должен повеселиться с нами, — говорит мне Черч, его взгляд такой напряжённый, что я чувствую, что должна бежать и никогда не оглядываться назад. — Знаешь, просто на случай, если твой поклонник, владеющий ножом, присоединится к нам.
Рейнджер, Спенсер и Росс смеются, но близнецы и Черч смотрят на меня так, словно не примут «нет» за ответ. Мне хочется сказать «нет», просто чтобы позлить его, но я также вроде как не хочу умирать, так что просто смирюсь.
— Да, конечно. До тех пор, пока ты снова не вывалишь на меня пауков, — повторяю я, и Черч ухмыляется.
— Ничего не обещаю, — говорит он, но мне не стоило беспокоиться о нём.
Гораздо худшее ждало меня на вечеринке в честь Дня святого Валентина.
Адамсон обеспечивает нам транспортировку на вечеринку, это парк блестящих лимузинов, от которого у меня отвисает челюсть, когда я приближаюсь к ожидающей толпе в безопасном пузыре Студенческого совета. Проходя мимо студентов, я задаюсь вопросом, не является ли кто-нибудь из них виновником. С другой стороны, если близнецы и Черч правы, и нападавший на меня имеет какое-то отношение к давнему убийству Дженики, то это, скорее всего, не студент, учитывая, что все они были детьми, когда она умерла.
— Это безумие, — шепчу я, и несколько парней поворачиваются, чтобы посмотреть на меня. Я одета в джинсы и огромную мешковатую чёрную толстовку с капюшоном, которая совершенно не подходит к моему бледному цвету лица. Я выгляжу как привидение. С огромными очками, растрёпанными волосами и уродливыми кроссовками, я уверена, что создаю не самую красивую картинку.
— Господи, — бормочет Спенсер, и Рейнджер смотрит на него так, словно он сумасшедший.
— У тебя только что встал, чувак? Из-за него? — Рейнджер указывает на меня, и мои щёки краснеют, но Спенсер отказывается отвечать ему, отворачиваясь и пробираясь сквозь толпу. Они расступаются, как Красное море, и близнецы хватают меня за руки с обеих сторон, таща за собой.
Другие студенты даже не жалуются, когда Совет берёт первую попавшуюся машину.
— Вау, королевское обращение, — бормочу я, когда мы устраиваемся для долгой поездки. Пять часов в салоне, всего с двумя запланированными перерывами. Гостям предоставляются закуски и даже подушки и одеяла. Мы выезжаем рано днём, так что доберёмся туда около пяти вечера. Остановимся в домиках и утром отправимся обратно в Адамсон. — Это так старомодно. Напоминает мне оригинальную «Ловушку для родителей», когда мальчики приезжают в лагерь для девочек на вечеринку, как в каком-нибудь отстойнике 1960-х или что-то в этом роде.
— «Ловушка для родителей»? — Рейнджер усмехается, бросает на меня взгляд и ставит свой гигантский чёрный армейский ботинок на полку напротив нас. — Ты смотришь это дерьмо? Неудивительно, что ты такой странный.
— Я странный, это ты тот, кто печёт голышом на кухне академии?! — я немного съёживаюсь, когда понимаю, что только что рассказала его секрет всей машине. Но Рейнджеру, похоже, всё равно, когда близнецы хихикают. Никто не выглядит удивлённым.
— Это время моей медитации, окей? Одежда ограничивает мою художественную целостность. — Он ухмыляется мне, постукивая ботинком по дальней стенке салона, его чёрная футболка задрана достаточно высоко, чтобы я могла разглядеть его татуировки. Рейнджер протягивает руку и вытаскивает затычки из ушей, наблюдая за мной прищуренными сапфировыми глазами. — Я же не врываюсь в твоё личное пространство и не насмехаюсь над тобой, пока ты дрочишь свой микропенис.
— У меня нет микропениса, — выдавливаю я из себя, хотя недавно сказала Черчу, что он у меня есть. Потому что, я имею в виду, у меня есть клитор. Тем не менее, это задевает меня за живое, и Рейнджер это видит. Ему нравится мучить меня. — И вообще, пошёл ты.
Я показываю ему средний палец, но он только смеётся, и я настраиваюсь на долгий путь, на целых пять часов, когда меня дразнят и тыкают пальцем. Всего через десять минут один из близнецов — я не вижу, кто именно — бросает мне за шиворот кубик льда, и я начинаю выть и молотить руками, пытаясь вытащить его из одежды.
Придурки.
В конце концов, я засыпаю, пропуская первый перерыв в туалет. Когда я всё-таки просыпаюсь, мне кажется, что я сейчас описаюсь, я смотрю в окно и снова и снова считаю до ста, чтобы сохранить хладнокровие. Когда мы всё-таки останавливаемся, я выскакиваю и бегу в уборную.
— Это женский туалет, придурок, — говорит Спенсер, хватая меня за руку в последнюю минуту и увлекая на мужскую сторону. Мои щёки горят ещё до того, как мы входим, и я вижу весь Студенческий совет с членами в руках, писающих в писсуары.
О, нет. О, боже, нет.
В Адамсоне тоже есть писсуары, но есть и
