Любви больше нет - Маргарита Дюжева
— Я ничего в этом не понимаю.
— Я тебя натаскаю. Не переживай. Твоя задача удержаться возле руководства, и когда придет время, сделать так, чтобы тебя взяли в командировку. Предположительно это произойдет летом.
— Сделаю, — она как всегда легко соглашается на любую авантюру, — А дальше?
— Дальше, я скажу, что делать. Я пока еще прорабатываю основные моменты. Будут контрольные точки, по которым непременно нужно пройтись. Триггеры, чтобы сильнее подсадить на крючок.
Саша жмет плечами:
— Что скажешь то и сделаю.
— Самой тоже придется импровизировать.
Смотрит на меня так удивленно, что приходится пояснить.
— Я не смогу всегда выдавать корректную реакцию, если буду наперед знать каждый шаг. Поэтому будешь подбрасывать сюрпризный моменты, — смеюсь, — чтобы в тонусе держать.
— Сюрпризный моменты? — переспрашивает она.
— Да. Включишь стерву, представишь, что ты и правда любовница, которая хочет довести жену до срыва. И сделаешь.
Она задумчиво крутит в руках кружку, а потом залает неожиданный вопрос:
— А оно тебе надо, Тась?
— В смысле?
— Ты посмотри на себя.
— Что не так?
— В том-то и дело, что все так. Ты улыбаешься.
— Потому что ты приехала.
— У тебя глаза горят, и ты вся светишься. Не из-за меня.
— Глупости не говори. Я просто вся в предвкушении.
Она смотрит на меня, не моргая. Зеленые красивые глаза с жёлтыми крапинками.
Хмурится своим мыслям:
— Хорошо, будут тебе сюрпризный моменты. Но если что… если ты вдруг решишь, что не хочешь этого делать… просто остановись. И останови меня. Мы можем это просто прекратить.
— Шутишь? Забыла, что произошло с Аленой?
— Нет. Но ты у меня одна осталась, — тихо произносит она, — и я хочу, чтобы ты была счастлива. А сейчас ты выглядишь … счастливой.
— Ерунда, — беспечно от отмахиваюсь от ее слов, — счастлива я буду, когда камня на камне не оставлю от Кирсанова.
— Как знаешь.
Мы долго сидим в кафе и болтаем. А потом настает время разойтись по разным сторонам. В следующий раз мы встретимся через полгода, на поле битвы. А до этого никаких встреч, никаких звонков, никаких зацепок.
— Да, кстати, — выкладываю перед ней маленький флакончик, — на тебе должны быть эти духи, когда он увидит тебя в первый раз.
Саша молча убирает их в сумочку.
Мы расплачиваемся и уходим. Ее такси подъезжает первым.
— Тась, — произносит подруга, уже распахнув пассажирскую дверь, — дай знать, если передумаешь.
— Не передумаю. Никогда.
Три с половиной года назад
Тяжелые комья земли гулко падают на крышку гроба. Ощущение невосполнимой потери придавливает так сильно, что не могу шевельнуться. По щекам текут горячие соленые капли, и очень больно дышать.
Рядом, на полшага позади меня, Сашка. Со слезами у нее плохо. Глаза сухие, но я знаю, что ей так же больно, как и мне,
А Аленка… моя бедная Аленка. Ей уже не больно. Свою порцию мучений она отведала с лихвой
Когда все уходят, мы с Санькой остаемся на кладбище одни.
— Не уберегли, — тихо произносит она, приложив ладонь к надгробию.
— Не уберегли, — я не узнаю свой голос.
Я не понимаю, как так вышло. Алена попадала в неприятности всегда. Сколько я ее знала, столько и вытаскивала из передряг
А тут не усмотрели. Отвернулись ненадолго, и она тут же встретила козла, который играючи сломал ей жизнь. Попользовался и выкинул, как игрушку. И Алена ему была не нужна, и ребенок.
Просто урод. Равнодушный и злой. Хрен самовлюбленный, которому нет никакого дела до чужих страданий.
У меня разрывается сердце, стоит только вспомнить как она плакала, пытаясь до него дозвониться. Искала встреч. Писала письма.
И все без толку. Плевать он хотел на проблемы бедной наивной девчонки, так неосмотрительно поверивший в красивые слова. Он не жалел, не чувствовал себя виноватым. Даже не вспоминал о ней.
А эта дуреха до конца на что-то надеялась. Слала ему фотки с малышом, мечтала, что одумается, вспомнит о них.
Не вспомнил. Не помог.
Когда у нее пошли осложнения после тяжелых родов, шанс спасти еще был. Но не было денег.
Мы пытались найти, но куда там!
А для него... Для него та сумма была каплей в море. Он мог спасти Алену, и тогда у маленького Владика была бы мама.
Но в ответ на ее просьбы была тишина. А нам она не говорила, до самого последнего дня не называла имя ублюдка, испоганившего жизнь. Берегла его несмотря ни на что.
Он продолжал жить в свое удовольствие, в то время как она месяц пролежала в больнице, угасая день за днем.
— Что теперь будет с Владом? — спрашивает Саша, и я снова морщусь от боли.
— Его не отдадут ни тебе, ни мне.
Поднимает на меня разочарованный взгляд.
— У нас ни кола, ни двора. Ни мужа, ни работы. Никто не позволит его забрать. Отдадут в дом малютки. И если повезет, то найдется хорошая семья, которая заберет кроху.
Подруга молчит, опустив взгляд на свежий холм, а я судорожно вдыхаю.
— И что теперь?
— Теперь мне надо подумать, — вытираю слезы рукавом.
Кирсанов. Кирсанов. Кирсанов...
Повторяю его фамилию, с каждой секундой заводясь все сильнее.
— Я не дам ему спокойно жить, — киваю Алене в черной рамке, — обещаю.
Он не жалел о ее гибели? Я сделаю так, что он блевать
