Вуайерист (ЛП) - Коул Фиона

— Я бы никогда.

Её поглаживания снова возобновились, и я продолжила говорить:

— Он не смог с этим справиться. Он ревновал и пытался скрыть это, но это стало невыносимо. В конце концов, он предложил оплатить оставшуюся часть моей учёбы, чтобы я смогла уйти из «Вуайериста», а я просто не смогла. — Я отстранилась от её плеча и оживлённо замахала руками. Снова разозлившись из-за ситуации. — Он сказал, что я слишком упрямая из-за того, что не позволила ему заплатить. Что он уже заплатил за моё время, так почему бы просто не позволить ему оплатить мою учёбу и заодно устранить проблему «Вуайериста».

— Ну, почему бы и нет?

Я взглянула на неё, совершенно не готовая к такому ответу. Она, как никто другой, должна знать, почему я не стала бы брать у кого-то деньги.

— Что?

— Я имею в виду, это же не ссуда, так что тебе не придётся её возвращать. Похоже, будто он оплачивает твоё время авансом.

— Чтобы я могла стать его шлюхой. Он платил бы мне за то, чтобы я выступала только для него.

— Ты бы не была его шлюхой, Оклин, — раздражённо сказала Одивия. — И я имею в виду, это не значит, что ты всё равно не выступаешь для него. Поскольку он заплатит за учёбу, ты могла бы продолжать выступать только для него, — предложила она, приподняв брови, — и над вашими головами не висел бы груз «Вуайериста». Честно говоря, я не понимаю, что могло пойти не так. Ты всё время устаёшь от бесконечной работы, я бы чаще виделась с тобой, ты бы меньше напрягалась, пытаясь найти время для учёбы. Всё это звучит как сплошной плюс.

Я даже не знала, что сказать. У меня отвисла челюсть, и я моргала снова и снова, пытаясь понять эту ситуацию. Как Оливия могла встать на его сторону?

— Ты знаешь, почему я не могу брать деньги у людей. Деньги разрушают отношения.

— Послушай, Оклин. Ты знаешь, что я люблю тебя, и именно поэтому я буду с тобой честна. Ты говоришь, что, если он заплатит за твою учёбу, это разрушит ваши отношения, — она заколебалась, выглядя обеспокоенной тем, как я восприняла её честность. — Но, похоже, они всё равно разрушены.

Мой рот открывался и закрывался, как у рыбы, неспособной произнести ни слова.

— Оливия, я… — я не знала, что сказать. Всё казалось неправильным. — Я не могу позволить своему профессору оплачивать моё обучение.

— Но это же не твой профессор будет платить за неё. Это сделал бы твой парень, заботящийся о своей девушке.

— Это не то же самое, — сопротивлялась я.

— То же.

— Это ощущается по другому.

Она посмотрела на меня грустными глазами. Жалея меня.

И мне было неприятно признавать это, но, поставив себя на её место, я бы смотрела на себя так же, чёрт возьми. Я была упрямой. У меня была одна навязчивая мысль, и я не могла видеть дальше неё. Я была так полна решимости сделать всё самостоятельно, что была готова уничтожить всё вокруг, чтобы добиться этого.

— Оливия, я так облажалась, — сказала я, повторяя те же слова, когда она открыла дверь, и снова заплакала.

Она держала меня в своих объятиях, покачивая назад-вперёд, говоря мне, что всё будет хорошо. Говоря мне, что я найду способ всё исправить.

— Как? Как мне вернуться к нему после того, как я причинила ему столько боли? Как мне это исправить? Что, если его предложение не остаётся в силе? Что, если я ему больше не нужна?

— Оклин, — она рассмеялась. — Я сильно сомневаюсь, что он был готов поставить на карту свою карьеру, чтобы быть с тобой, и так быстро бы передумал.

— Но я причинила ему боль. — И ему уже было больно раньше. Мне стало плохо от мысли, что я добавила свою порцию к этому.

— Если у тебя получилось это однажды, я уверена, что у тебя получится снова. И снова. Я уверена, что в какой-то момент он причинит тебе боль. Люди склонны называть это обычными, любовными отношениями, — сказала Оливия, глубокомысленно кивая головой.

Каким-то образом она снова заставила меня рассмеяться. Не сильно, но это всё же было лучше, чем та боль, с которой я пришла.

— Но, чувиха, — взволнованно промолвила она, тряся меня за плечи. — Ты же получила грёбаную стажировку.

— Да. Думаю, да, — согласилась я с лёгкой улыбкой.

— Давай отпразднуем.

Она сползла с кровати и порылась под ней, извлекая бутылку водки и клюквенный сок. Она налила нам по стаканчику, и мы устроились поудобнее на её кровати, чтобы посмотреть романтический сериал.

Между смехом и пьянством я придумала план. Я не была уверена, смогу ли я пойти к Кэллуму и принять его предложение, но у меня были и другие варианты, с которыми я могла прийти к нему, чтобы хотя бы попытаться исправить ущерб, который я причинила из-за своей гордости.

***

КЭЛЛУМ

— Это правильная ручка, доктор Пирс? — спросила Андреа. Мы были под звёздами тридцать минут, но из-за её кокетливого голоса и постоянного хлопанья ресницами казалось, что прошло уже тридцать часов.

— Я могу помочь тебе, если это нужно, — предложил Кеннет, уставившись на её задницу.

В голове у меня стучало, когда я снова устанавливал телескоп туда, где он должен был быть.

— Просто не трогайте его в этот раз, хорошо? — я едва сдерживал раздражение от сложившейся ситуации.

— Но что, если я захочу потрогать? — спросила она, пытаясь изобразить невинность.

— Я бы позволил тебе потрогать, — вмешался Кеннет.

Вдох на пять секунд. Выдох на пять. Вдох на пять. Выдох на пять.

— Давай просто найдём твою звезду и напишем описание, — сказал я с вымученной улыбкой.

Я не пил два дня. Подумал, что, возможно, если бы я ограничил употребление алкоголя и по-прежнему держал свои эмоции в узде, я смог бы вернуться к Оклин лучшим человеком. Вместо этого, последние два дня я был на взводе. Огрызался на всех. Бедная Донна только одаривала меня взглядами, которые говорили, что я могу злиться сколько угодно, но мне лучше перестать вымещать его на ней.

Это было нечестно по отношению ко всем окружающим.

Может, я был таким же упрямым, как Оклин, думая, что могу каким-то образом заглушить в себе эти эмоции, даже без алкоголя, и это всё исправит.

Ранее, событие в кладовой доказало, насколько тщетной была эта мысль. Я знал, что она была там одна, и всё равно пошёл. Жаждущий наказания, знающий, что ничего хорошего из этого не выйдет. Я всё равно был эгоистичным ублюдком и поцеловал её. Я просто ненавидел видеть, как ей больно. Нужно было поцелуями прогнать её боль, ещё раз сказать ей, как мне жаль.

Каждый день на занятия она приходила как зомби, выглядя так же плохо, как я себя чувствовал. И я ненавидел это. Ненавидел каждую мелочь во всём этом. Больше всего я ненавидел то, каким слабым я себя чувствовал. Как будто я заставлял нас проходить через это, потому что я слабый, ущербный человек. Можно было бы подумать, что это подтолкнёт меня что-то предпринять, но всё оказалось пустой тратой времени. Я думал, что уже сумел что-то сделать с этим, и всё же я стоял посреди парка с двумя своими учениками, пытаясь просто не собрать свои вещи и не сказать им, чтобы они перестали тратить моё время впустую, чтобы я мог пойти домой и снова напиться до смерти.

Это не я. Мне нравилось преподавать. Мне нравился этот проект и восхищение студентов тем, что они видят звёзды так, как никогда не видели раньше.

Где-то за последние несколько месяцев я потерял эту версию себя. Вместо этого я постукивал большим пальцем по бедру, с нетерпением ожидая, когда Андреа закончит строчить какую-то заметку в своей записной книжке, чтобы мы могли убраться отсюда к чёртовой матери, а я мог пойти домой и выпить.

— Готово! — победоносно провозгласила она.

— Фантастика, — произнёс я, уже разбирая телескоп. — Вы, ребята, можете идти, а я всё соберу.

— Вам нужна какая-нибудь помощь, доктор Пирс? — спросила Андреа, опускаясь на колени слишком близко ко мне, чтобы взять деталь.

— Нет, — отрезал я, заставив её отдёрнуть руку, как будто я дал ей пощёчину. — Не надо, — повторил я, на этот раз мягче. — Спасибо, но у меня всё в порядке. Уже поздно. Иди домой.