Жестокие святые - Мишель Хёрд

— У тебя есть пятнадцать минут. Приходи одна, или ты даже не попрощаешься.

Мир вращается вокруг меня, когда звонок заканчивается, и я застываю, мое дыхание срывается с губ, не в состоянии сформировать связную мысль.

Люциан.

Нет.

Нет.

Нет.

Сохраняй спокойствие, Елена. Тебе нужно спасти его.

Почему-то мне приходит в голову надеть вторую туфлю и взять свою сумочку.

Глубокий вдох.

Боже.

Сосредоточься, Елена. Ты нужна Люциану. Ты сможешь справиться с шоком позже. Прямо сейчас тебе нужно сосредоточиться на том, что нужно сделать.

Лео и тетя Урсула не должны знать.

Рыдание срывается с моих губ, но я проглатываю шок и страх обратно. Я делаю еще один глубокий вдох, поднимаю подбородок и заставляю себя улыбнуться.

Взявшись за красное коктейльное платье, я закрываю глаза.

Ты можешь это сделать.

Ты должна.

Ради Люциана.

Я открываю дверь и выхожу, мой голос наполнен фальшивым волнением.

— О боже, мне оно нравится. Ты не могла бы заплатить, пока я сбегаю в туалет? Мой мочевой пузырь сейчас лопнет.

Я сую платье в руки тете Урсуле, и она посмеивается надо мной, когда я поворачиваюсь к ассистентке, которая нам помогала.

— Где здесь туалет? – спросила я.

— Сразу за той дверью, налево, – улыбается она мне.

Я бросаю взгляд на Лео, который стоит у входа в магазин, и бегу в туалет. Я закрываю за собой дверь и запираю ее на ключ, затем поворачиваюсь к золотому витражу.

В панике я не могу найти способ открыть его и, взяв мусорную корзину, разбиваю ее о стекло. Зная, что кто-то, вероятно, услышал шум, я спешу в проем, порезав себе руку. Я прикрываю порез и бегу по переулку в сторону улицы.

Мое сердце колотится о ребра, дыхание отчаянно срывается с моих губ, пока я произношу одну молитву за другой о безопасности Люциана.

Боже, моя мать жива.

Она здесь.

Поскольку шок продолжает накатывать на меня волнами, я бросаюсь прочь из магазина, молясь, чтобы Лео меня не увидел. На высоких каблуках трудно бежать, и я останавливаюсь, чтобы быстро снять их.

— Миссис Котрони! – Я слышу, как Лео кричит где-то позади меня.

В этот момент я замечаю такси и спешу к нему.

Запрыгивая на заднее сиденье, я даю водителю адрес моего отца.

— Быстрее! Быстрее!

Когда он отъезжает, я смотрю, как Лео бежит к машине, его лицо искажено беспокойством.

Мне жаль, Лео.

Я откидываюсь на спинку сиденья и, закрыв глаза, начинаю молиться. Я не знаю, что я собираюсь делать, когда доберусь до виллы моего отца.

Как это случилось?

Она жива?

Боже, у нее Люциан!

Могу ли я хотя бы урезонить ее?

Зачем она это делает?

— Быстрее, – говорю я, когда мне кажется, что водитель не торопится. – Это срочно.

Кажется, что время ползет незаметно, и когда такси наконец подъезжает к вилле, я расплачиваюсь и вылезаю. Я даже не думаю надевать обувь, когда спешу к воротам. Мое сердце бьется где-то в горле, когда они открываются, а затем передо мной появляется мужчина, одетый в черную боевую форму.

Он хватает меня за руку и, не говоря ни слова, тащит по подъездной дорожке к парадной двери особняка, в который я надеялась больше никогда не входить.

Я понятия не имею, чего ожидать.

Моя мать здесь, в доме.

Люциан. Боже, Люциан.

Мои эмоции бушуют внутри меня, как дикие волны.

Куда бы я ни посмотрела, повсюду разбросаны тела, и я не узнаю никого из мужчин, стоящих на страже.

Так много крови.

Так много смертей.

Мой телефон начинает звонить, и мужчина вырывает у меня сумочку. С колотящимся в груди сердцем меня ведут в кабинет отца и заталкивают внутрь комнаты.

Мой телефон звонит снова, и первое, что я вижу, – это моего отца, привязанного к стулу, с избитым лицом и окровавленной рубашкой.

Затем я вижу постаревшую версию себя, и вид матери, которую я считала мертвой, потрясает меня до глубины души.

Она действительно жива.

Я не могу ничего поделать, но мне больно от того, что она оставила меня. Меня переполняет так много вопросов, но потом я понимаю, что Люциана нигде не видно.

— Где мой муж? – спрашиваю я, не заботясь о том, что она сделает с моим отцом или со мной.

Ее губы приподнимаются, когда ее взгляд скользит по мне, а затем она направляет на меня пистолет.

— Я вижу, ты унаследовала интеллект своего отца. Я сомневалась, что ты купишься на ложь, но я должна была попытаться. Люциана Котрони нелегко убить, и использовать тебя в качестве приманки было единственным выходом, который у меня остался.

Его здесь нет.

Люциан в безопасности.

О, слава Богу.

В трансе, где страх борется с облегчением, я начинаю качать головой, не понимая.

— Зачем? – мне удается спросить сквозь шок, все еще притупляющий мои чувства.

Она указывает стволом пистолета на стул, и тогда охранник подталкивает меня к нему.

Отказываясь садиться, я снова встречаюсь с ней взглядом.

— Зачем ты это делаешь?

Снова звонит мой телефон, и тогда до меня действительно доходит.

Люциана здесь нет.

Это была ловушка.

Я понимаю, какой глупой была. Я просто отреагировала из страха, не подумав позвонить Люциану.

Елена… что ты наделала?

Я медленно поворачиваю голову к охраннику, держащему мою сумочку.

Люциан, наверное, пытается до меня дозвониться.

— Зачем я это делаю? – она разражается лающим смехом, затем приставляет пистолет к голове моего отца. – Скажи своей дочери, почему я это делаю.

— Пошла ты, – выплевывает мой отец. – Убей меня, ты, гребаная сука.

Упертый до самого конца. Мой отец по-прежнему отказывается кланяться или проявлять эмоции.

Тяжелая рука опускается мне на плечо, и я опускаюсь на стул. Я свирепо смотрю на охранника, и когда он поднимает на меня руку, моя мать говорит:

— Нет, Зевс. Не бей ее. Принеси мне сумку.

Смятение разливается по моему сердцу, потому что она помешала одному из своих мужчин причинить мне боль.

Значит ли это, что ей не все равно?

Может быть, мне все-таки удастся ее урезонить?

Может быть, она не убьет меня, а пощадит Люциана, потому что я люблю его?

Я наблюдаю, как он передает ей мою сумку, а затем она достает мой телефон.

— Люциан, похоже, действительно заботится о тебе. Будем надеяться, этого будет