Прости меня (СИ) - Катаева Татьяна Анатольевна
Дальнейшие мои действия не описать словами. Я как тот демон, с сериалов о вампиров. Я бил его, не чувствуя боли. Ни его, ни своей. Но я активно вдыхал аромат крови. И он мне чертовски нравился.
Когда Матвей оттаскивал меня от Тимура, доставалось и ему. Я умудрился разбить брату бровь и губу.
Боль и злость во мне кипели. Это самый сильный коктейль негативных эмоций, который я испытывал в жизни.
Понимаю одно, что убийцы в такие же минуты испытывают тот же коктейль.
Разница в том, что со мной был близкий человек. Он и не дал мне стать тем убийцей.
Хотя в те секунды, мне казалось, что я уже ничего не теряю. Всё что я мог, уже испортил и уничтожил.
Отношения с Наташей и жизнь нашего ребёнка возврату и обмену не подлежат.
Изменить ничего нельзя.
Глава 42."Когда появился свет в конце туннеля. Это спасение, или это конец?"
Гордей
Пробуждение моё было тяжёлое. Голова рассказывается. А ещё болят руки, ноги, лицо и даже живот.
В конце вчера началось такое месиво, что досталось всем. Как только друзья Тимура увидели, как я его избиваю, примчались ему на помощь.
Подтянулись Макс и Саня. Матвей тоже участвовал. Короче, получился полный треш. Больше всего досталось, понятное дело, Тимуру. Ещё до появления всех остальных, я успел его изрядно избить.
Слышу голоса на кухне, но вместо этого иду в душ. Я чертовски устал. Слишком тяжёлый день вчера оказался. Слишком много информации. Слишком много эмоций.
Почему она мне ничего не говорила? Зачем скрывала? Мы же могли избежать всего этого?!
Она знала, кто подмешал ей в бокал наркотики? Если знала, почему с ним общалась?! Боже, это так всё сложно.
После душа одеваюсь, и выхожу к брату. Он уже один. Пьёт кофе.
— Привет. Ты как? — начинает первым он.
— Та так себе. Всё болит. А кто приходил?
— Макс. Он уехал, но через час за нами заедет. Будем ехать в больницу и ментовку.
— Чего?
— Твой "дружок" Никопольский накатал заявку на тебя. Избиение и т. д. Снял побои урод. Мы тоже сейчас с тебя снимем побои и напишем встречное заявление. Либо вас обоих затаскают менты, либо вы оба заберёте заявления.
— Лады.
— Тут ещё одно дело.
— Валяй, — говорю я, пока делаю себе кофе.
— Клиринговая компания навела у тебя порядок, если ты не заметил.
— Заметил. Не подстегивай. Ну и что? Дать денег или ты заплатил?
— Заплатил. Дело в том, что они кое-что нашли. В общем на.
Матвей протягиваем мне какую-то бумагу. С виду обычный листок А4.
— Что это?
— А ты прочти.
Беру листок, и поворачиваю его к себе. Дыхание затрудняется, глаза расширяются, руки начинают дрожать.
"Прости. Мне срочно нужно уехать. Папа в больнице. Набери меня, когда проснёшься. Люблю тебя."
Эта она. Та записка, о которой говорила мне Наташа. Она всё-таки существовала. Но как? Где она была?
— Они нашли её под кроватью. Не знаю, каким образом догадались оставить, а не выкинуть.
— Пиздец.
Больше слов в моём словарном запасе нет. Та они и не нужны. В тот вечер, она ждала моей поддержки.
"Всё будет хорошо. А если ты забеременеешь, я готов женится."
"Что перетрахалась со всей общагой, а теперь не помнишь кто отец?! Решила на меня этого ублюдка прицепить?!'
"Не было никакой записки. Наташа, ты вообще меня за идиота держишь? Или подожди, ты опять перепутала меня с братом. Снова не на том хрене скакала?"
"Вот, возьми. У меня больше нет с собой. Но на аборт, думаю, хватит"
Сука, остановите поток эти слов. Это же мои фразы. Каждое слово. И это даже не половина всего того дерьма, что я ей наговорил.
"Пусть жалеет тот, кто отправил тебя на аборт."
Зачем?
Кто был тем человеком, что говорил всё это? И разве можно его назвать человеком? Это существо инородное. Оно не достойно ни любви, ни жалости.
Вначале я чуть не убил Наташу. Потом я убил нашего ребёнка. А теперь она замужем за другим.
У нас больше нет шансов. Ни одного.
После всех манипуляций с больницей и ментами. Я отправляюсь в собственную квартиру, чтобы тупо поспать. Я уже не могу думать о том, что натворил. Не могу слушать кассету с собственными фразами. Не могу вспоминать лицо Наташи и голос, когда она сообщала мне о беременности.
Я уже ничего не могу.
После двух дневной суеты, Никопольский всё-таки соглашается забрать своё заявление. Я следом, забираю своё.
Мне бы убить его. Может тогда стало бы хоть чуточку легче. Потому что больше мне ничего не помогает.
Я же так её люблю…
Третью неделю бухаю. Я уже прописался в клубе. Осталось ещё номер тут найти, чтобы было, где поспать. И всё. Это моя новая хата.
У меня даже на девок не стоит. Походу мой член сломался, как и я сам. Та и трахать мне никого не хочется. Мне просто хочется сдохнуть.
Вычеркнуть с памяти все события прошлого года.
А можно мне тоже в кому упасть, чтоб на хрен всё стереть. Что нужно сделать, чтобы забыть всё?
— Гордей, сколько можно пить? Ты вообще себя видел? Учебу забросил, футбол. Так недолго и с катушек слететь можно. Или ждёшь, пока отец узнает, и закроет тебя в какую-нибудь клинику?
— Матвей не тошни и так хуёво.
— Брат, прошло уже три недели, как она уехала. Оставь ты всё это. Нельзя же так издеваться над собой. Что сделано, то сделано. Надо жить дальше.
— А как жить? Я не могу без неё! Не хочу! Понимаешь? Мне нужна только она.
— Значит езжай к ней. Попробуй поговорить.
— И что я ей скажу?! Извини, что я такой козёл?!
— Ну, можешь начать с этого.
— А как же муж?!.
— Муж не стена, можно и подвинуть. Тем более, когда между вами химия.
— А чё ж сам мужа Мирославы не подвинешь?! Между вами тоже химия… Та и не могу я так… Как подумаю, что спит с ним, кровь в венах застывает. Она должна быть только моей. Я не могу её ни с кем делить.
Поднимаюсь и иду к барной стойке. Бухло, закончилось. Та и разговоры Матвея порой подбешивают. Такой, сука, умный, а сам тут до сих пор сидит. Не спешит ехать разгребать свою жизнь. В моей копается.
Я настолько свыкся с этим клубом, что хожу уже как у себя дома. И даже молодёжь меня уже не раздражает. Смотрю на них и завидую. Они могут почувствовать драйв, я же всё так же опустошен. Наташа увезла с собой моё сердце и душу.
Резко мой взгляд заостряется. Выпил я всё-таки дофига сегодня. Сначала мне кажется, что это не он. Поэтому я подхожу ближе, чтобы убедиться.
— Ты что тут, сука, делаешь? — налетаю на стол, за которым сидит Белов. — По девкам таскаешься, пока жена дома сидит?
— Любимый, что он такое несёт? Какая жена?
— Дура ты, бестолковая. Он вообще-то женат. А ты, ублюдок, я смотрю и кольцо снял?
Меня изрядно шатает. Но я всё равно пытаюсь ухватить его за футболку.
— Дорогая, успокойся. Молодой человек перепил. Я сейчас с ним отойду, и вернусь. Хорошо?
— Какой нахуй перепил? Это ты оставил дома жену, а сам вот развлекаешься. Я тебя за неё урою.
— Так это тот мажор, для которого вы устроили всё то представление?
— Катя! Помолчи, — повышает он на неё голос.
А я что-то вообще не догоняю.
— Какое ещё представление? Где Наташа?
В этот раз я чётко хватаю его за футболку, и поднимаю с дивана.
— Говори, сука! А иначе разъебашу твою физиономию до неузнаваемости.
— Пусти его придурок. Дома твоя Наташа. Не жена она ему, понятно. Пусти, сказала.
Девка налетает на меня. Прыгает. Пытается вырвать Белова с моих рук. А я нихуя не соображаю. Тупо не догоняю.
— Ладно, пусти. Я расскажу правду. Пошли, покурим.
Я его отпускаю, и мы выходим на улицу. Подкуриваю сигарету, опираюсь на своё старенькое БМВ и жду. Потому что всё равно ни хрена не понял, с того, что та девка сказала.
