Наталия Терентьева - Там, где трава зеленее
— А какие любишь?
Похоже, Толя оказался готов к такой реакции. Не в первый раз, что ли? — пронеслась у меня в голове ревнивая мысль…
— Мэри Поппинс люблю, еще про Тутту Карлссон и Людвига Четырнадцатого, Пеппи Длинный Чулок… у меня много книг. Еще мамины сказки люблю… про Гнома.
— А мама пишет сказки? — Он, похоже, и не очень удивился.
— Нет, просто рассказываю их Варе перед сном.
— А мне, Варюша, никто не рассказывает сказки перед сном, представляешь? Уже очень-очень много лет.
— А вы своим детям рассказывайте, — ответила Варька-ревнивица.
— Между вами не пролезть, но это так прекрасно, что… — Он улыбнулся и посмотрел на нас в зеркальце.
— Варя, не о чем страдать, — тихо сказала я.
Она взяла мою руку в обе ручонки и еще положила на нее голову.
Я все думала, не сказать ли Толе: «Если вы позвоните мне вечером, я и вам расскажу сказку…» Думала-думала и не сказала.
Глава 11
Адвокат Игорь Савельев, в девичестве Райнин, оделся слишком импозантно для процесса в районном суде, так мне показалось. Ни прессы, ни телевидения. Кстати, а почему, подумала я и улыбнулась про себя. Как потом оказалось, улыбалась я совершенно напрасно.
В «зале» суда, который был всего лишь небольшой комнатой с двумя рядами откидных стульев, уже сидели двое — Гарри Савкин и его мать. Мы с Игорем сели как можно дальше от них.
Гарик был одет в яркий твидовый пиджак, явно с чужого плеча. Мне он показался очень знакомым, этот пиджак. Когда Гарри полуобернулся к нам, я увидела кокарду со знаком лондонского клуба «Дрейк» — маленький выстроченный тускло-золотыми нитками селезень в коричневой шапочке с козырьком. Это был пиджак моего отчима, который он как-то получил в подарок, когда сто лет назад выступал на концерте в этом клубе. Отчим до всех своих удачных и неудачных афер был неплохим пианистом. Пиджак он подарил придурку Гарику вместе со множеством других своих вещей — хороших, добротных и совершенно не подходящих Савкину. Отчим любил дарить не очень нужные уже ему вещи хорошим, верным людям.
Интересно, мне не казалось, что мама ревнует меня к отчиму. Скорей всего, я просто не понимала. Ведь мама так стремилась, чтобы я жила отдельно… Зря этот идиот надел сегодня пиджак отчима. Вся ненависть к прохиндею Савкину, какую только могла вместить моя душа, сейчас поднялась, и мне даже стало нехорошо. Я достала потихоньку свой любимый пузырек с нашатырем, которым пользовалась сейчас чаще, чем сотовым телефоном, намочила кончик носового платка и понюхала его.
В зал-комнату суда вошла молодая секретарь с объемной папкой, в которой, очевидно, лежали документы по нашему «делу». Савкин приободрился, провел слегка дрожащей рукой по курчавым седеющим заплешинам и громко сказал, чуть привстав:
— Здравствуйте!
Секретарша улыбнулась ему и объявила, глядя, как открывается дверь сбоку:
— Встать, суд идет!
В зал впрыгнула и посеменила, отчаянно стуча каблучками-рюмочками, маленькая тетенька с большим кремовым бантом в мелкий горошек под самым подбородком. Длинная клетчатая оборка на ее юбке в зеленый цветочек лихо развевалась во время ходьбы. Тетенька встала за стол и зорко обвела всех, кто был в зале заседания.
— Нет! — тихо простонала я. С тетенькой я лично не была еще знакома — заявление подавал от моего лица Игорь.
— Увы, — вздохнул Игорь и едва заметно сжал мне руку.
— Прошу садиться, — крякнула судья Морозова, стрельнув в меня глазами.
Есть женщины, которые остаются в образе себя семнадцатилетней. Они носят прически, с которыми когда-то нравились мужчинам просто потому, что были молоды, красятся так же, как были накрашены на выпускной вечер в школе. Одежду и обувь покупают в том же стиле, какой был моден в годы их далекой юности. Так же себя и ведут — как будто на всю жизнь остались под пряным хмельком последнего школьного дня.
— Прошу садиться! — произнесла судья Морозова, повернувшись к Савкину, и улыбнулась.
— Благодарю, ваша честь, — неожиданно ответил Савкин, почему-то басом, приложив руку к сердцу. И остался стоять.
— Садитесь, Гарри Трофимович, не волнуйтесь так, — еще нежнее улыбнулась Морозова и обратилась к его матери: — Как вы себя чувствуете, Галина Ивановна?
— Хорошо, — ответила та слабым голосом, попыталась встать, покачнулась и отвалилась обратно на стул. Савкин поддержал мать. Мать громко охала, а Савкин поглядывал на судью с извиняющейся улыбкой.
— Слушай, мне это все не снится? Этот бредовый маскарад? — спросила я Игоря.
Он только покачал головой, а Морозова вдруг заколотила молоточком по большому деревянному столу, за которым сидела, и прокричала пронзительным голосом:
— Тишина в зале суда!
— Господи… — Я обернулась к Игорю. — Давай уйдем, это бесполезно.
Игорь что-то быстро написал на листочке и передал мне. «Я ожидал, что это будет непросто, но не до такой степени. Уходить рано. Попробуем. В любом случае мы ничего не теряем».
— Суд слушает иск гражданки Воскобойниковой к гражданину Савкину о лишении его прописки в принадлежащей гражданке Воскобойниковой однокомнатной квартире. Вопросы к суду есть? Отводы? Замечания по ходу ведения дела? Нет? Тогда приступим.
— Может, попробовать ей дать отвод? — шепотом спросила я Игоря.
— Не получится. Она сама решает, отвести ее или нет. Да, да! Вот такой идиотизм. Если решит, что оснований недостаточно, — не отведет сама себя. А какие у нас основания?
— Ну она же явная кретинка, и с Савкиным кокетничает… Достаточно этого?
Мы посмотрели друг на друга и вздохнули.
— Вот и я о том же, — сказал Игорь. — Подожди, рано бить тревогу.
— Странно, — я только что это заметила, — смотри, а Эльвиры, его девушки беременной, почему-то нет.
— Как, кстати, ее фамилия? Надо было проверить, не сидела ли она. На всякий случай…
— Фатхутдинова, так они говорили, я запомнила, у меня однокурсница такая была.
Игорь вздохнул.
— Может, документов нет, или паспорт купленный… с такой фамилией-то…
Морозова сидела и молча листала дело, которое секретарь положила перед ней. Потом закрыла его, положила на него локти, подперлась кулачками и стала внимательно смотреть то на меня, то на Савкина. Все молчали. И она молчала. Минуты через три Морозова спросила, задорно и вполне дружелюбно:
— Так скажите мне, чья же это все-таки квартира?
— Ваша честь, позвольте? — Савкин поднял руку, как на уроке, и поднялся было сам.
— Подождите, Гарри Трофимович, суд хочет выслушать мнение истца.
Игорь прокашлялся и встал.
