Ангел скорой помощи - Мария Владимировна Воронова
Воспитанная тетей Люсей, Надя просто не может быть другой. Неоткуда взяться.
Сейчас он скучает по ней так, что в глазах рябит, кажется, все бы отдал, только чтобы снова обнять ее, но надо перетерпеть. Это лучшее, что он может сделать, в том числе и для нее.
Пусть лучше после боли и тоски останется память о любви, чем они возненавидят друг друга через пять лет брака, но будут продолжать жить вместе ради детей, создавая вокруг себя филиал ада, в том числе и для них.
Нет, он не сделает такой ошибки, не пойдет на поводу сильных, но быстротечных чувств. Он перетерпит, и Надя переживет еще быстрее, чем он. Найдет парня себе под стать и будет счастлива.
Это правильное и спасительное для всех решение далось Косте очень непросто и оказалось пугающе неокончательным. Каждый день приходилось принимать его снова и снова, а при виде бледного Надиного лица строго напоминать себе, что так будет лучше для них обоих. Костя решил перевестись на клиническую базу, хоть она располагалась в захудалой больничке и там очень редко попадались интересные клинические случаи, а хирурги пробавлялись максимум аппендицитами. С точки зрения науки это был огромный шаг назад, но Костя готов был его сделать, лишь бы только не видеться с Надей на работе.
Только он начал подыскивать более или менее разумное объяснение, почему перспективный аспирант готов похоронить себя в глуши, как Надя подошла к нему и сухо сказала, что уволится сама.
– Нет, ни в коем случае, – вскричал Костя, – я не хочу, чтобы у тебя были проблемы из-за меня.
– Спасибо, но меня настойчиво зовут в приемник на полную ставку. Надеюсь, для вас не составит труда найти себе дежурства в какой-нибудь другой больнице?
– Не составит, но там работа тяжелая, Надя.
– Физически да, а морально легче.
– Я тебя прошу, пожалуйста, давай не торопиться, – неожиданно для себя сказал Коршунов, – давай подождем хотя бы месяц, вдруг получится работать вместе, как раньше?
Надя заправила выбившуюся прядь под шапочку:
– Вряд ли получится.
– Тогда я сам уйду.
– Нет, этого уж точно не нужно. Ваше место здесь, а я себе легко найду любую работу.
– Давай подождем, – упрямо повторил Костя.
Он не ожидал в Наде такой сдержанности и силы духа, и от этого было еще хуже.
Костя был на волосок от того, чтобы послать все свои резоны к черту, но терпел, ибо с пеленок был приучен к тому, что если хочешь быть счастливым завтра, то необходимо страдать сейчас, а сиюминутная радость непременно обернется большой бедой.
«Все правильно я делаю, – повторял он себе, как заклинание, – разумный выбор самый верный».
Он старался как можно реже бывать на посту в Надины смены, а она и прежде заходила в ординаторскую только при крайней необходимости, и Костя понадеялся, что как-нибудь они продержатся в таком натянутом состоянии еще год, пока он не закончит аспирантуру, а там будет видно.
Весной он женится на Оле, точка невозврата будет пройдена, и, наверное, им с Надей станет легче общаться.
Костя рисовал себе какие-то умилительные картинки, как Надя тоже выходит замуж и через годы они весело вспоминают о своем романе, но сразу же понимал, что это полная чушь. Кем-кем, а добрыми друзьями им никогда не стать, нечего и пытаться.
Положение осложнялось еще и тем, что хладнокровие и прагматичность Кости работали в обе стороны. Увы, он понимал не только то, что Надя с годами превратится в тетю Люсю, поэтому ему не пара, но и то, что демонизирует эту, в сущности, достойную женщину. Он почти до неузнаваемости исказил теткину фигуру, раздул до небес, чтобы заслониться от не очень приятной правды: он карьерист и не в силах отказаться от блестящих перспектив ради любимой девушки.
Ну не готов он утопить свое будущее в пыльной хрустальной салатнице, не готов, и все! Не деньги ему нужны, не достаток, наплевать на все эти квартиры, машины и стенки с хрусталем. Он готов жить в коммуналке и питаться помоями с больничной кухни, лишь бы только была интересная работа и рост по службе. Черт побери, он хочет быть одним из сильных мира сего, а не прозябать всю жизнь ординатором.
Отец бы помог, он не приемлет блат только там, где возможно пробиться честным путем, а когда вступаешь на дорогу, где без поддержки уже никак, он, конечно, протянул бы руку помощи, но протянул ее только послушному сыну, а не предателю и подонку.
Как ни больно ему сейчас, все же лучше отказаться от любимой девушки, чем от себя самого.
На сердце было тяжело и холодно, будто туда выгрузили целый самосвал гальки с речного дна. Просыпаясь среди ночи, он осторожно, чтобы не разбудить Яна, пробирался в кухню, пил чай, черный и терпкий, как деготь, и последними словами ругал себя за то, что поддался искушениям, позволил сердцу оттаять. Зачем, господи? Или он не знал, что если умеешь радоваться, то поневоле научаешься и горевать? С какой стати он решил, что любовь принесет в его жизнь только тепло, восторг и безмятежность?
В том угнетении духа, в котором пребывал Костя, невеста была последним человеком, кого он хотел бы видеть, но Оля вдруг позвонила с известием, что пойдет на соревнования вместе с ним.
– Зачем? – выпалил он прежде, чем сообразил, какое это хамство.
Она, впрочем, не обиделась, а засмеялась:
– Как это зачем? Поболеть, поддержать.
– Я и сам прекрасно справлюсь.
– Не сомневаюсь, но все же я пойду с тобой.
– Не трудись, пожалуйста.
– Что ты, какой труд…
– Никто не берет с собой жен и девушек, так что это будет даже не совсем удобно… – пролепетал Костя.
Оля в трубке расхохоталась жестко и размеренно:
– Нет, мой милый, не совсем удобно, это когда жених ухаживает за девушкой на глазах у сослуживцев невесты.
Костя с досадой поморщился. Он совершенно забыл, что Оля работала в той же больнице, в приемнике которой дежурили они с Надей.
– Это ничего не значило, – быстро сказал он, – так, легкий флирт.
– Неужели?
– Представь себе, – Костя поморщился, как от кислого. Он терпеть не мог
