Мама для двойняшек босса - Николь Келлер
Прикрываю глаза, призывая всю свою выдержку. Закусываю губу, чтобы сказать ужасную новость, не захлебываясь слезами.
– У Кнопки рецидив, Лука. И ей очень нужна твоя помощь. Я поэтому здесь.
Лука бледнеет на глазах, поджимает губы и хмурится так, что между бровей пролегает глубокая складка. Он выходит из-за стола, опускается передо мной на корточки и берет мои руки в свои.
– Как это случилось? Чем я могу помочь? Говори, что нужно делать?
И меня прорывает. Утыкаюсь лбом в плечо и быстро рассказываю, что с Кнопкой, и что нужно сделать, чтобы она поправилась. К концу монолога я чувствую себя так, как будто меня сняли с креста, а с ног отвязали каменную глыбу. И я верю, что Лука все решит. Наша дочь будет жива и здорова. Он не имеет права на ошибку. Больше нет. он исчерпал свой лимит.
– Я услышал тебя, Рада. Я сейчас же поеду в клинику и решу вопрос с пуповинной кровью, операцией для Ежика, заодно узнаю, как так вышло, что они оплодотворили не те клетки.
– Я с тобой, – подрываюсь с места, но Лука останавливает меня твердыми руками.
– Нет. Мой водитель отвезет тебя домой, и ты ляжешь и поспишь. В мое отсутствие на тебя много свалилось. Тебе нужно отдыхать. И беречь себя. Ради наших детей. И меня.
Губы Луки трогает нежная улыбка, и он осторожно целует меня в висок, прижимая к себе. Как будто делится своим спокойствием и уверенностью.
– Когда я смогу забрать Пашу и Машу? Я с ума без них схожу…
– Я все решу, Рада. Тебе надо успокоиться. Я понимаю, что из меня так себе муж, потому что я многое упустил и много создал проблем из-за этого. Что мне надо заново учиться, каково это: быть семейным человеком по-настоящему. Но сейчас я прошу мне довериться. Дать шанс все исправить и сделать правильно. Я не обещаю быть идеальным, но я буду учиться.
Мне ничего не остается, кроме как согласно кивнуть и доверить наши с Кнопкой и двойняшками жизни рукам этого мужчины.
Глава 53
Лука
Не помню, когда я настолько сильно выматывался за день. Даже когда в бизнесе были проблемы, я, решив за день кучу задач, вечером был в состоянии составить планы на завтра и даже уделить время девушке. Сейчас же меня как трактор переехал. Особенно тяжело внутри.
В клинике, мать их, просто все перепутали! Просто. Перепутали. Материалы. Когда-то Рада сдавала материал на заморозку, чтобы впоследствии сделать ЭКО, но работник перепутала его с клетками Алисы, и в итоге…вышло то, что вышло.
В душе я, конечно, благодарен, что все сложилось подобным образом, но внутри невероятно больно от того, через что пришлось пройти моей женщине. И, по большей части, в одиночку.
Мысленно в который раз я благодарю Раду за то, что она, следуя каким-то своим внутренним инстинктам, настояла на том, чтобы сделали забор пуповинной крови наших двойняшек. Тем самым она спасла жизнь нашей дочери. Снова.
Я договариваюсь о транспортировке материала в клинику, где лежит наша Кнопка, и иду к ее лечащему врачу договариваться об операции.
Мы сходимся на том, что ее проведут послезавтра, но Раде мы ничего не скажем: хватит с нее потрясений и переживаний. Навестит нашу дочь, когда все будет позади, и она будет здорова.
Останавливаюсь у палаты дочери, хватаюсь за ручку, но медлю, не решаясь войти. Страшно, что тот прогресс, который был у нас в отношениях с Ежиком, сошел на нет стараниями моей чокнутой женушки и моими косяками.
Собравшись с силами, толкаю дверь и вхожу в палату. Сразу же натыкаюсь взглядом на изможденную и бледную, как смерть, Кнопку, и сердце сжимается в груди от боли при виде моей девочки.
– Папа! Папочка, – устало и со слезами в голосе бормочет Ежик, пытаясь сесть, – я думала, ты никогда не придешь!
С трудом сглатываю образовавшийся ком в горле и стараюсь держать эмоции в узде. Потом дам им волю.
– Что за глупости, Ежик!
– Я снова заболела и подумала, что больше тебе не нужна…
– Ты мне очень нужна, – опускаюсь на край кровати и с силой прижимаю крошку к себе. И сердце снова заходится в бешеном ритме, когда дочь изо всех сил обнимает меня в ответ. Вот ради чего нужно жить и стараться. Ради самых ценных объятий на свете и здоровья детей, а не приумножения капитала. Жаль только, что понимаю я это через очень жестокие уроки. – Ты – моя доча, и я буду любить тебя всегда-всегда.
– И Пашу с Машей?
– И Пашу с Машей, – киваю утвердительно.
– И маму?
– И маму, конечно же. За то, что подарила мне вас троих.
Я провожу время в палате Кнопки почти до вечера, и потом еду в сторону дома, где жил с Алисой. Назвать это место домом язык не поворачивается.
Заметив любопытную сцену, останавливаюсь чуть поодаль, не доехав до ворот около пятнадцати метров.
У калитки стоит Алиса и что-то жестко выговаривает пожилой женщине, которая держит за руку маленькую девочку. На вид ей около пяти лет, но я в детях не силен, и могу ошибаться.
А далее происходит то, что разрывает мое сердце на куски. Я замечал раньше и теперь знаю, что Алиса – не мать. В ней на генном уровне не заложен этот инстинкт. Она – бездушная стерва, которую интересуют только деньги и материальные ценности.
Но я ошибался на ее счет.
Моя жена – настоящее чудовище.
Девочка протягивает Алисе какой-то альбомный лист и с нетерпением и улыбкой на лице ждет реакции Алисы. Женушка берет его, вертит в руках, кривится и разрывает на части, кидая на землю. Малышка ошарашенно смотрит на чудовище и начинает плакать, крепко прижавшись к ногам пожилой женщины.
Стискиваю с силой руль, душа в себе желание пойти и потрясти Алису, чтобы узнать, какого черта она творит. Даже у меня, далеко не сентиментального и порой жесткого мужчины, внутри печет от горьких слез маленькой девочки.
Женщина напоследок что-то говорит Алисе, та что-то выплевывает в ответ и с силой захлопывает калитку, так и не заметив меня. Пожилая женщина крепко обнимает малышку, у которой трясутся плечи от рыданий, что-то бормочет ей, поглаживая по головке, они разворачиваются и неспешно идут вниз по улице.
Неведомая сила заставляет меня выйти из машины и буквально толкает в спину, заставляя идти за ними. Подойдя к калитке моего дома, замечаю обрывки. Поднимаю их и складываю,
