Не вместо (СИ) - Гейл Александра

— Зато знаю я. Сколько тебе будет достаточно? Когда-нибудь будет? Ты хоть когда-нибудь посмотришь на меня по-настоящему, Шер? Мне можно будет когда-нибудь выйти с тобой в люди, пройтись по улице, держа за руку, прилюдно поцеловать тебя?

— Конечно можно, просто ты же в курсе, что происходит с моей семьей. Родители вообще собрались переехать в Чикаго…

— Класс. Ну, спасибо, что сказала.

Мне становится дурно от его слов. Такое впечатление, что каждой новой фразой я делаю только хуже.

— Ты не понял. Я узнала только сегодня, а еще сказала, что не собираюсь с ними. Я останусь здесь, учиться. Если меня не исключат.

— А если допустить призрачную возможность того, что исключат, Шер? Ты сорвешься и поедешь искать счастье куда-то еще. Без меня, верно? Я вообще есть в твоих планах? Спроси меня, Шер. Спроси хоть о чем-нибудь. Спроси, что я думаю о тебе. Или хотя бы что происходит в моей жизни. С твоей разобрались. Весь Лос-Анджелес в курсе, что там у Абрамсов, и обсасывает это со смаком. Но ты вообще заметила, что есть не только ты? Не только твоя семья? Не только твои проблемы?

— Ну знаешь! — рычу я.

— Примерно с неделю назад мой отец пошел на сделку, Шер. Сдал поставщиков наркоты. Десять лет с возможностью условно-досрочного, а уж в эту щель он наверняка пролезет. За коррупцию он получит, может, пять-семь. А обвинение Тиффани рассыпалось как карточный домик. Это значит, что Говард Фейрстах выйдет через десять-пятнадцать лет. Если его не зарежут в тюрьме, чего я родному отцу все-таки никак не желаю, а затем он, скорее всего, убьет меня. Он не изменится. Такие люди, как он, не меняются, Шерил. Они уверены, что правы во всем и всегда.

Не удержавшись, я обхватываю руками его талию. Мне хочется влезть под его кожу, чтобы согреть, каким-то волшебным образом передать свое тепло и уверенность, что все будет хорошо… Но от меня он это больше не примет. Он стоит холодный и далекий как никогда. И до меня медленно начинает доходить весь ужас того, что я натворила. Какая же я дура.

— Знала бы ты, как я хотел этого всего двадцать минут назад. Закрыться с тобой в комнате, залезть под какой-нибудь плед и просто чувствовать тебя рядом. Шер, ты же прекрасно понимаешь, как я к тебе отношусь, лишь прикидываясь, что нет. И пользуешься этим вовсю, как последняя сука, ничего не отдавая взамен. Ты даже на порог дома меня не пустила.

— Ты прав. Ты во всем прав. Но прости меня, пожалуйста, — всхлипываю я.

— Шер, поцелуй меня.

От этих слов меня промораживает.

— Нет! — вырывается из меня со стоном. Это похоже на прощание. И это какой-то сюр. Никакая не правда. Не может быть такой правды! — Даже не думай…

Стефан обхватывает пальцами мой подборок и тянет голову вверх, а затем целует сам. Как десятки раз до этого. И я понимаю, что, даже если его не исключат, он сам уйдет. Он уйдет завтра же. Поцелуй выходит болезненно-щемящим. Таким острым и пронзительным, что по моим щекам снова начинают течь слезы. Мне хочется отмотать время назад, пригласить его в дом, познакомить с братом. Но, видимо, поздно. Как может быть поздно, если между нами что-то закрутилось всего пару недель назад? Я не понимаю, но, видимо, что-то в моем поведении навело Стефана на мысль, что я не изменюсь. Что я эгоистичная сука, а он заслуживает лучшего. Что между нами ничего не станет так, как хочет он… Но как он хочет? Чего он хочет? Я до сих пор не знаю!

Господи, ну почему у меня в жизни все через задницу? Он решил уйти от меня в тот момент, когда я начала в него влюбляться. И это последнее, что меня грело. Остальное сломалось. Буквально все. Но, очевидно, я недостаточно ценила Стефана и уж точно не берегла.

Я отстраняюсь первой, смотрю в его лицо, силясь запомнить каждую черточку, а затем разворачиваюсь и, покачиваясь, возвращаюсь домой.

С другой стороны, как я и предполагала, он задумал уехать. Куда-то. И в этом где-то он найдет себе новую Шерил или даже новую Тиффани. И все у него будет там так же хорошо, как здесь. Очевидно, по-своему прав не только он.

— Кто этот парень? — спрашивает брат, напряженно глядя в окно. Он успел подглядеть достаточно, чтобы сделать для себя какие-то выводы. Но, к счастью, ничего не слышал.

Я стараюсь держаться всеми силами, хотя в данный момент мне вообще ничего не интересно. Хочется свернуться калачиком под одеялом и не высовываться оттуда никогда. Держусь на необходимости говорить с Джеймсом. Но радость от встречи с братом даже близко не перекрывает поселившуюся пять минут назад во мне боль.

— Теперь уже никто, — отвечаю я ровно.

Подхожу к кофейнику, пряча глаза. Мне нужно продержаться до ночи. Там я останусь одна и, как всегда, что-нибудь придумаю.

— Говори.

— Лучше ты скажи. Когда говорил, что убил человека, ты имел в виду Эммерсона или Роджерса?

Джеймс меняется в лице.

— Таких ублюдков, как Эммерсон, ничто не берет. Такое… не потопишь.

Правильно, надо поговорить об этом. Так легче. Нужно отвлечься… отвлечься на то, чем я жила почти полтора года, чтобы забыть последний месяц.

— Зато угроза тебе исходит именно от него. Что ты сделал с Роджерсом?

— Кто этот парень?

— Его зовут Стефан. Мы вместе зависали и несколько раз переспали.

— И поэтому ты поливаешь слезами кофейник?

— Я не поливаю слезами кофейник.

Я оборачиваюсь, доказывая, что это правда. И позорно всхлипываю.

— Шерри, — вздыхает Джеймс.

И тут меня прорывает:

— Он кинул меня, ничего толком даже не объяснив. Как ты. И как даже наши родители. Мы с ним сблизились из-за тебя. Он помогал мне разобраться в том дерьме, что ты после себя оставил. Родители, оказывается, все знали, но ничего мне не говорили. И вдруг месяц назад появился Стефан, и он услышал, как Эммерсон мне угрожал, узнал о тебе и предложил помочь. Разговорить эту твою Лейси. А потом он сложил факты и вышел на историю Эндрю Роджерса. Я чуть из университета не вылетела, силясь разобраться, а он взял и справился с этим легко, за месяц. Просто так, похоже, потому что я ему понравилась. А я даже толком не подпустила его к себе. Все никак не могла довериться после тебя, отца, Майлза Докери. И он решил, что, чем ждать, когда я дозрею до человеческих отношений, лучше сваливать нахрен. Впервые кому-то было на меня настолько не плевать, но я не ответила тем же. И теперь буду об этом жалеть.

Выслушав мою речь, брат кивает и выходит в коридор. А я продолжаю тонуть в жалости к себе, поливая слезами кофейник. Мне и стыдно, и нет. И… я не должна была срываться на брате.

Спохватываюсь, только когда слышу, как в гараже оживает двигатель моей машины.

— Джеймс! — я вылетаю из дома, пытаясь остановить его.

Но Джеймс выруливает в другую сторону и уезжает. Я понятия не имею куда. Я испортила все.

45. Расплата за выбор себя

Стефан

Два двойных виски залпом — и жизнь становится чуточку более сносной. Алкоголь стирает обидные слова Норта, понимающие речи Тиффани. Но не стирает Звездочку. Я не знаю, что нужно сделать, чтобы стереть ее. Сколько я здесь? Месяц и полкапли? Оказывается, этого достаточно, чтобы совершенно по-дурацки влюбиться в девчонку, которая того даже не заслуживает.

Вот что меня бесит больше всего: мне хватило пары разговоров наедине и одного стриптиза, чтобы окончательно в ней раствориться, а она все такая же далекая. Как… как звездочка. Пошло и банально, но Шер светит и не греет. Каждый раз, как только мне начинает казаться, что она пошла на сближение, — она снова вдали. Я бы хотел сказать, что обижен, что к черту ее. Но начинаю подозревать, что по-другому она просто не может. По-другому у нее не выходит, как она ни пытается.

Только вчера Шер, казалось, была моей, всю ночь позволяла мне делать с ней все, что вздумается, утром у калитки обернулась… Я вспоминал, как она мне подмигнула, весь день. Будто что-то обещая. А уже вечером захлопнула дверь перед самым моим носом, хотя прекрасно знала, что я бы просто так к ней домой не явился. На что я вообще рассчитывал? Что она представит меня родителям как своего бойфренда, а потом мы все, держась за ручки, сядем за стол ужинать? Или я думал, что, едва увидев меня, она бросится ко мне на шею, обнимет и погладит по головке, как ребенка? Я ей ничего толком не рассказывал о ситуации со своим отцом. Не хотел выглядеть слабаком, а мое прошлое выставляет меня именно таковым.